Русский язык | Грамотность

🖍 Если вы работаете с текстами, то наверняка знаете это чувство: всё идёт гладко, пока не спотыкаешься о мелочь. «Шоурум» или «шоу-рум»? «Царицыно» склоняется или нет? Запятая тут обязательна или можно без неё? Можно довериться интуиции. Но одно «похоже, что так правильно» — и ошибка уходит в публикацию. А потом вы правите статью, пост или рассылку, краснея перед коллегами и клиентами. Корректорское бюро «Ёлки и палки» подготовило подборку ресурсов, которые реально помогают людям, работающим с текстами. Это список проверенных инструментов, чтобы: ✔ быстро проверять написание и пунктуацию; ✔ получать ответы на спорные вопросы без долгих поисков; ✔ понимать, каким источникам можно доверять, а какие лучше обходить стороной. Материал подойдёт корректорам, редакторам, копирайтерам и всем, кто делает тексты частью своей работы. Даже если вы уверены в грамотности, эта «коробка первой помощи» сэкономит время и поможет избежать ненужных правок. 🎁 Подборка бесплатная, забрать её можно по ссылке: https://goo.su/EX4N Реклама. ИП Тупицына Е. А. ИНН 540545581296 erid: 2VtzqvveQnv

Почему инфинитив мог быть сказуемым Если вы встречали в литературе фразы вроде «вам не видать таких сражений», «мне не уснуть», «ему не победить», то наверняка ощущали, что звучат они как-то… иначе. В них нет обычного глагола-сказуемого, но смысл передаётся очень точно. Как так получилось? Чтобы понять это, нужно вспомнить, что инфинитив в русском языке изначально был куда более «живым» и самостоятельным, чем сегодня. Исторические грамматики отмечают: древнерусский инфинитив не просто называл действие, а нередко обозначал реальную ситуацию — возможность или невозможность, долженствование, неизбежность, судьбу. Отсюда и конструкции типа «мне бы в поле выйти», «ему не уйти», «вам не видать». Инфинитив здесь не описывает действие, а становится центром высказывания: он сообщает, что действие недоступно, невозможно или трудноосуществимо. Поэтому именно он выполняет роль сказуемого — и при этом не нуждается в личном глаголе. Вторая важная деталь — безличность. Такие конструкции не привязаны к действующему лицу. «Вам не видать» — это не столько про «вы», сколько про саму ситуацию невозможности. Поэтому инфинитив подходит идеально: он не указывает ни на лицо, ни на число, а концентрируется только на факте действия или его отсутствии. Русский язык вообще любит безличные формы: «темнеет», «дует», «не спится». Инфинитив просто вписывается в ту же модель — безличного, обобщённого высказывания. К XIX веку такие обороты стали особенно популярны в художественной речи. Они давали краткость, выразительность и лёгкую патетику. У Пушкина, Лермонтова, Толстого они нередко связаны с судьбой: «нам не судьба встретиться», «ему не бывать в столице». И хотя в современном языке роль инфинитива как сказуемого встречается реже, она никуда не исчезла — просто стала стилистически окрашенной.

Почему «ложные» приставки прижились? Итак, сформировался слой приставок, которые по происхождению вовсе не приставки — просто элементы сложных иностранных слов, ставшие продуктивными в русском. Русский язык охотно принимает такие элементы по трём причинам. Первая — прозрачность смысла. Все эти части легко интерпретируются носителем. ПСЕВДО- — «поддельный», ЛЖЕ- — «обманный», СУПЕР- — «очень», «сверх». Понятное значение позволяет использовать их в живой речи, а не только в терминах. Вторая — гибкость русской словообразовательной системы. Русский активно строит новые слова по аналогии. Если есть псевдонаука, значит можно сказать псевдопатриот, а затем и псевдосолидность. Язык воспринимает модель как готовую схему. Третья — стилистический эффект. Такие приставки звучат выразительно и сразу задают тон слова. Лжепророк — резко негативное слово. Суперважный — разговорное, гиперболическое. Псевдоинтеллектуальный — язвительное.

Откуда «ложные» приставки Сегодня мы легко говорим: псевдонаука, лжепророк, супергерой. Кажется, что это обычные русские приставки, но с исторической точки зрения они — «ложные», то есть не исконные словообразовательные элементы, пришедшие из других языков и лишь со временем начавшие вести себя в русском как приставки. Начнём с ПСЕВДО-. Это греческое слово pseúdēs («ложный»). В русском оно появилось в XIX веке на волне научной терминологии: первоначально ПСЕВДО- входило в состав длинных, строго научных слов (псевдоподия, псевдоморфоза). То есть это было заимствованное сложение, а не приставка. Но мода на научность быстро вышла за пределы науки — и русские стали прикреплять ПСЕВДО- почти к чему угодно: псевдодруг, псевдокритик, псевдопатриот. Так греческий элемент превратился в полноценную приставку со значением «ложный», «ненастоящий». Со словом ЛЖЕ- история иная. Оно старославянское: от глагола лгати («лгать»). В древнерусских текстах встречались формы типа лжецарь, лжепророк. Но важно: «ЛЖЕ-» — это не приставка в традиционном смысле. Это неизменяемая первая часть сложных слов, формирующая новый термин с ярко выраженной негативной оценкой. По сути, это была цельная конструкция, которая в XX веке стала восприниматься как морфема-приставка. СУПЕР- — новейший участник компании. Латинское super («над», «сверх») проникало в русский через французский и английский ещё в XIX–XX веках, но настоящую популярность получило в эпоху массовой культуры. Супергерой, суперзвезда, суперцена — область применения расширилась настолько, что СУПЕР- стало функционировать именно как приставка, легко прикрепляясь почти к любым словам. И это уже словообразовательная модель по аналогии, а не заимствование в чистом виде.

Слово недели: лапша Сегодня «лапша» кажется предельно домашним словом: куриная лапша, лапша быстрого приготовления, «навешать лапши на уши». Но её история куда шире кухни — это один из самых древних гастрономических заимствованных терминов в русском языке. Большинство исследователей сходятся на том, что слово пришло с востока. Этимологические словари Фасмера, Преображенского отмечают его сходство с тюркскими формами: läpše, läpça, läpçe. В этих языках корень связан с явлением разрезания полосками. Именно так и выглядело блюдо, когда оно распространялось по торговым путям — тесто, нарезанное длинными, мягкими лентами. Русские фиксируют слово уже в XVI–XVII веках: «лапша» встречается в поваренных книгах, хозяйственных записях и сборниках рецептов. Поначалу она была лакомством, требующим сноровки, — тесто раскатывали очень тонко и резали «лапами», то есть узкими полосами. Вероятно, эта визуальная ассоциация закрепила слово и в русском: длинные ленточки действительно напоминают мягкие «лапки» или ленты. От восточного заимствования слово быстро укоренилось в народной речи и разошлось по переносным значениям. Так появилась «лапша на ушах» — образное обозначение обмана: мягкие, длинные «ленточки» будто свисают с ушей доверчивого человека. Нужен подробный разбор лапши на ушах? Пили — 🔥 Да ну его, потом с ушей снимать — 🤓

Я, возможно, что приду Иногда можно услышать фразу вроде «я, возможно, что приду», но она звучит неестественно — и на то есть грамматическая причина. Здесь сталкиваются два разных механизма: вводные слова и союзы. «Возможно» в позиции вводного слова выражает степень уверенности говорящего. Оно относится ко всему предложению, а не к отдельной части, и поэтому не может управлять придаточным. Его задача — оценивать высказывание: Возможно, я приду. От вводных слов не образуются сложноподчинённые конструкции — они просто «подкрашивают» фразу смыслом предположения. «Что» — это союз для присоединения придаточного предложения: Я думаю, что приду. Он не может следовать за вводным словом, потому что вводное не выражает отношения между частями сложного предложения. Вводное слово и союз оказываются в одной позиции, но выполняют несовместимые функции. Поэтому конструкция рушится. Как сказать правильно: Возможно, я приду. Возможно, что я приду. Может быть, я приду. Любой из этих вариантов передаёт значение вероятности — без грамматического столкновения.

О Туманном Альбионе Выражение «Туманный Альбион» давно стало поэтическим обозначением Англии. Оно состоит из двух частей — и обе имеют вполне конкретное происхождение. Альбион — одно из самых древних названий Британских островов. Его фиксируют античные авторы: Плиний Старший, Птолемей и другие. Наиболее принятое объяснение связывает слово с латинским albus — «белый». Античные моряки подходили к островам со стороны Ла-Манша и первыми видели белые скалы Дувра — высокие меловые уступы, которые действительно заметны издалека как белая линия на горизонте. Отсюда — «белая земля», «Альбион». Вторая часть выражения, туманный, появилась гораздо позже. Климат южной и восточной Англии до XIX века действительно отличался высокой влажностью, частыми туманами и особенно — смогами от угольных печей. Европейские путешественники описывали Лондон как город, где «дым и туман удерживаются над улицами сутками». Этот образ закрепился в литературе XIX века — у Диккенса, Конан Дойла и других авторов — и постепенно стал штампом.

О медных тазах Выражение «накрыться медным тазом» в современном языке означает полный провал, крах или внезапный конец какому-то делу. Но образ здесь вовсе не случайный: и «таз», и «медный» появились в фразеологизме осмысленно. Прежде всего, таз в дореволюционной России был распространённой бытовой утварью: металлические тазы использовали в быту, в банях, при стирке, на кухне. Предмет прочный, громкий и весьма заметный. В ранних источниках встречается связка «накрыть тазом» в значении «завершить, пресечь, закрыть», буквально — закрыть сверху ёмкостью так, чтобы доступ был перекрыт. Постепенно метафора усилилась до значения «обрушить, окончательно прикрыть». Почему же медный? Здесь сходятся два фактора. Во-первых, медь была распространённым и доступным металлом для посуды. Медные тазы легко деформировались, громко звенели и ассоциировались с чем-то дешёвым и простым. Считается, что слово «медный» усиливало ироничный и обесценивающий оттенок: не просто накрылся тазом, а ещё и медным, самым непритязательным. Во-вторых, медь в русской традиции часто связана с образом отработанного, никчёмного, «пустякового» металла. Сравните устойчивые выражения вроде «медный грош» — символ минимальной ценности. Поэтому «медный» усиливал ощущение неудачи и окончательного краха. В письменной фиксации выражение появляется в конце XIX — начале XX века. В словаре Даля есть близкие конструкции со значением «закончиться ничем», а в разговорной речи фраза закрепилась уже к середине XX века, получив современное значение: дело провалилось, проект погиб, всё окончательно сломалось. Итак, таз — бытовой образ предмета, которым сверху что-то «накрывают», а медный — усилитель негативного оттенка, отсылка к дешёвому металлу и полной никчёмности результата.

Почему «меня знобит» звучит естественно, а «я зноблю» — нет Когда речь идёт о чувствах и телесных реакциях, язык избегает активных форм, потому что невозможно сказать, что человек «сознательно» вызывает у себя озноб или бессонницу. Поэтому утвердились специальные глагольные типы — непереходные, безличные, несовершенного вида. Например: знобить — «вызывать дрожь» → меня знобит; спаться — «мочь заснуть» → не спится; холодать, морозить — «становиться холодно» → морозит; тошнить — «чувствовать тошноту» → меня тошнит. Важный момент: во многих древних славянских диалектах такие глаголы имели только безличные формы. Активные варианты типа «я зноблю» исторически просто не существовали — и поэтому в современном языке звучат нелепо. Эту систему поддерживают и конструкции с дательным: мне грустно, мне тяжело, мне не по себе. Они тоже описывают состояние, которое «обступает» человека. В итоге безличные предложения закрепились в русском как особая грамматическая зона — о том, что происходит без воли и усилий субъекта. Именно поэтому они кажутся такими естественными: язык нашёл способ говорить о том, что мы чувствуем, не превращая нас в «исполнителей» собственных симптомов.

Скучал, пьянствовал, ел шоколад. Пётр Чайковский 5 февраля, 1889 г. Был целый день невоздержан: жрал рахат-лукум, мороженое и всякую дрянь. Лев Толстой 16 июня, 1852 г. Свободы хочется и денег. Сидеть бы на палубе, трескать вино и беседовать о литературе, а вечером дамы. Антон Чехов  28 июля, 1893 г. 📖 Дневниками и мыслями известных личностей теперь можно наслаждаться в одном месте.    Канал "Жизнь в дневниках" – это собрание лучших мыслей и дневниковых записей великих писателей, художников, режиссёров и композиторов. Подписывайтесь, чтобы восхищаться великими личностями: t.me/dnevnikitg

Как возникли безличные конструкции и зачем они были нужны Русские безличные предложения — это не прихоть современного языка, а наследие древнеславянской грамматики. Ещё в памятниках XI–XIII веков встречаются конструкции, где действие происходит «само», без явного участника: «свѣта єсть», «тьмится», «звонить». Такой способ описывать состояние был удобен там, где субъект либо неизвестен, либо не важен. Особенно активно безличные формы развивались в двух сферах: — описании природных явлений: темнеет, смеркается, дождит. Такие глаголы просто не предполагали исполнителя — никого нельзя назначить «делателем» дождя. — описании физических и эмоциональных состояний человека: меня знобит, мне холодно, мне не спится, меня тошнит. Эта модель идёт от старославянских конструкций с дательным или винительным падежом, где человек выступал не «действующим лицом», а носителем состояния. Важно было не кто что-то делает, а что с ним происходит. Именно поэтому в таких фразах нет подлежащего: по структуре это не действие, а констатация состояния, которое «накатывает», «наступает», «обступает» человека. Безличность — это способ грамматики показать: действие не контролируется говорящим.