Башни Федерации

Верховный суд вчера закрыл дело Долиной–Лурье окончательно и бесповоротно. Квартира за 112 миллионов остается у Полины Лурье. Все предыдущие судебные акты отменены одним движением руки верхнего уровня судебной иерархии. Это попытка погасить точку раздражения, которую общество уже не скрывает. Дело Долиной создало то, что в Администрации президента называют точкой раздражения – момент, когда общество перестает верить в справедливость и начинает видеть систему как инструмент защиты избранных. Такие точки находятся под жестким контролем АП. Они опасны, потому что порождают недоверие к институтам. Долину поддерживал известный адвокат, который кулуарно решает многие дела в коридорах власти. Верховный суд пришлось переориентировать. Долина не пришла на заседание – она знала результат заранее. Адвокат тоже не явился, пришел кто-то из его организации. Те, кто активно поддерживал Долиную – медийные лица, общественные деятели, адвокатское сообщество – молчат. По итогам суда была проведена аналитика реакций под постами о суде в телеграм-каналах. Результат однозначен: 99% реакций – негатив к Долиной. Общество консолидировалось вокруг единого понимания: суды нечестны и звезды со связями безнаказанны. Верховный суд своим решением попытался сгладить дискредитацию судебной системы. Получилось ли? До конца не уверены. Долина усилила пропасть между звездами и обычными людьми. Каждый, кто смотрел трансляцию, понял: если у тебя нет связей в верхах, если ты просто обычный человек – система работает не в твою пользу. Подпишись на Башни

Мы уже писали о том, как идеологический фон СВО создал атмосферу для радикализации. Как государство через СМИ говорит о врагах и угрозах, создавая базу для экстремизма. Как контроль за детским досугом отсутствует, а интернет полон контента, который радикализирует подростков. Но есть еще одна сторона этой медали – та, которая касается базовой системы воспитания. Потому что даже если убрать идеологическую составляющую, даже если закрыть все экстремистские пабликы и запретить все платформы – проблема останется. Потому что система воспитания в стране попросту не существует. Дети – это не приоритет государства. Они материал для политических целей, но никто не отвечает за их развитие и безопасность. Школа давно перестала быть местом социализации. Это учреждение, которое хранит детей с девяти до трех и ничего больше. Психологи либо отсутствуют, либо некомпетентны. Учителя перегружены и сами озлоблены. Родители агрессивны – достаточно посмотреть в школьные чаты, чтобы увидеть, какой язык используют взрослые люди. Они передают свою озлобленность детям. При этом растет безотцовщина. Мужчины либо на СВО, либо работают, либо пьют. Детям не хватает опоры. Им никто не объясняет, зачем они здесь, кем они могут быть, что их ждет. Вместо этого они видят только озлобленных взрослых, которые заняты своими делами и которым дети мешают. Государство не предлагает никакой альтернативной идеи – ни морали, ни веры, ни просто смысла. После каждой трагедии чиновники реагируют одинаково: объявляют блокировки. Роблокс, Дискорд – всё это запрещают под предлогом защиты молодежи. Но блокировки никогда не решали проблемы. Это театр для галереи, способ показать активность и ответственность. На самом деле чиновники решают свои задачи – демонстрируют силу, оправдывают ужесточение контроля интернета, отвлекают от реальных проблем. Трагедии в школах – это не просто криминальные инциденты. Это зеркало состояния общества. Когда дети растут без опоры, без идеи, без надежды на будущее – они становятся уязвимы для радикализации и агрессии. Взрослые должны нести ответственность за то, какой мир они создают для своих детей. Подпишись на Башни

Нападение в одинцовской школе – это не случайный акт. Подросток с ножом ранил нескольких человек, и теперь начнется привычный цикл: поиск виноватых, обсуждение причин, забывание проблемы. На самом деле это симптом более глубокого процесса, который правительство не только не контролирует, но и отчасти стимулирует. После 2022 года идеологический фон в обществе резко изменился. СВО была переформатирована в национальное противостояние. Риторика о защите русскости, о враждебном Западе, об угрозе изнутри – все это не просто политические нарративы, это база для радикализации. Когда государство через СМИ и официальные каналы постоянно говорит о национальной угрозе, о врагах России, о необходимости единства – это создает атмосферу, в которой маргинальные движения вроде «Русской общины» и правые сообщества получают легитимность. Они становятся не преступниками, а защитниками. Подросток, выросший в этой атмосфере, видит себя не террористом, а борцом за идею. Контроль за детским досугом отсутствует. Школы перегружены, родители работают, психологическая помощь недоступна или неэффективна. При этом интернет полон контента, который радикализирует неустойчивых подростков. Правительство говорит о необходимости контроля интернета, но речь всегда идет о политических оппонентах, а не о националистических и экстремистских сообществах. Те процветают в открытую. В интернете полно пабликов с языком ненависти, с манифестами, с идеологией. Никто этого не трогает. Экипировка подростка указывает на то, что он вдохновлялся западными нацистами. Но откуда ему до них? Через русскоязычный интернет, через тех же националистов, которые адаптируют западную идеологию под российский контекст. Это не импорт идей, это симбиоз. Правительство закрывает Telegram для оппозиционеров, преследует независимые СМИ, но радикальные сообщества остаются нетронутыми. Они создают врага внутри, они оправдывают усиление контроля, они отвлекают от реальных проблем. Подпишись на Башни

Правительство представило долгосрочный прогноз: бюджет России останется дефицитным до 2042 года. В базовом сценарии дефицит вырастет с текущих 5,7 трлн рублей до 21,6 трлн, в консервативном – до 54,7 трлн, что составит 8,4% ВВП. Официально это следствие демографических вызовов и расходов на социальные программы. На самом деле это признание правительством невозможности выхода из мобилизационной экономики. После 2022 года российская экономика перешла на военные рельсы. СВО требует постоянных трансфертов в оборону, и эти расходы не сокращаются, а растут. Каждый год операция обходится дороже. Одновременно правительству нужно удерживать социальное недовольство через пенсии, пособия и зарплаты бюджетников. Экономический блок понимает: выхода из этой ловушки нет. Если СВО не закончится в обозримом будущем, расходы на военку будут расти и дальше. Если закончится – расходы на оборону останутся на высоком уровне, но появится вероятность снятия санкций, что облегчит жизнь экономике. Без снятия санкций никакое восстановление невозможно. Дефицит такого размера – это не просто цифры на бумаге. Это означает, что правительству нужно постоянно рефинансировать свои долги, печатать деньги или искать иные источники финансирования. В интернете обсуждается, что растущие ставки ЦБ под руководством Набиуллиной – это не столько борьба с инфляцией, сколько попытка привлечь внутренние сбережения населения для покупки государственных облигаций. Иными словами, население должно финансировать СВО через свои накопления. Долгосрочный прогноз до 2042 года – это попытка правительства признать, что экономика застряла в кризисном состоянии надолго. Никакого стремительного роста, никакой диверсификации, никакого выхода из санкционной изоляции без окончания конфликта. Только бесконечный дефицит и попытки удержать систему на плаву через заимствования и девальвацию. Это экономика осады. К 2042 году станет ясно, сумело ли правительство выйти из этого кризиса или он только углубился. Подпишись на Башни

Инвестиции в современную инфраструктуру перестали быть конкурентным преимуществом. Решающий вызов, с которым столкнулись крупные промышленные компании в регионах, – не в том, чтобы построить парк или дворец культуры, а в том, чтобы наполнить их жизнью. Бизнес осознал, что благоустроенная, но пустая среда не решает главной проблемы – кадрового дефицита. Логика «построить и отчитаться» уступила место стратегии «социальной архитектуры», где задача – конструировать экосистему смыслов и связей. Новая роль требует иных метрик. Компании вроде «Северстали» или «Норникеля» больше не мерит успех квадратными метрами отремонтированных фасадов. В фокусе – демографические показатели, снижение оттока молодежи, рост рождаемости. Социальные проекты трансформируются из статьи расходов в инструмент управления человеческим капиталом территории. Практика показывает три работающих подхода. Первый – переход от разовых праздников к программированию повседневности: созданию круглогодичных клубов, лекториев и мастерских, которые превращают пространство в инфраструктуру привычки. Второй – инвестиции не в благотворительность, а в локальные сервисы, которые повышают качество жизни, от эстетических клиник до образовательных центров, удерживая людей от переезда. Третий и самый сложный — создание автономных институтов, таких как советы горожан или целевые капиталы, которые передают инициативу самим жителям, формируя «социальный иммунитет» территории. Крупный бизнес, от «Газпром нефти» и СИБУРа до ОМК и X5 Group и социальные предприниматели, переосмысливают свои роли. Инвестиции направляются не в «стены», а в механизмы, которые должны работать после ухода строителей. Успех теперь измеряется не красотой фасадов, а способностью сообществ самостоятельно ставить цели и привлекать ресурсы, а для бизнеса это вопрос стратегической безопасности. О том, как меняется мотивация и инструментарий корпораций в новой роли социальных архитекторов, можно подробнее узнать в докладе ЦСП «Платформа». Исследование основано на кейсах ключевых игроков рынка и итогах экспертного форума «Социальные инвестиции», проведенного сообществом Noôdome. Подпишись на Башни

ЦБ объявил о грядущей реформе: с 2027 года все счета граждан будут привязаны к единому ИНН. Официально это мера против отмывания денег и дропов. На деле – очередной виток контроля Набиуллиной над финансовой системой. После 2014 года режим последовательно интегрировал банки в госсистему. Герман Греф в Сбербанке был главным проводником этой политики, став архитектором финансовой интеграции. Теперь Эльвира Набиуллина доводит логику до конца – превращая банки в полные придатки государственного аппарата. СВО ускорила процесс. Мобилизационная экономика требует полной прозрачности денежных потоков. Режиму нужно видеть, где деньги, куда они текут, кто их контролирует. Ненормированные доходы – фриланс, интернет-торговля, услуги без лицензий – это белые пятна, которые режим не может ни контролировать, ни налогообложить, ни использовать в своих целях. Некоторые телеграм-каналы говорят, что инициатива поддержана в Администрации президента как инструмент дополнительного контроля над средним классом и потенциально нелояльными игроками. Зачем это нужно режиму? Во-первых, это инструмент полного контроля над экономикой – каждый неконтролируемый денежный поток становится видимым и управляемым из центра. Во-вторых, это средство перераспределения ресурсов в нужную сторону: сегодня вы видите счет оппозиционера или критика – завтра счет заблокирован по подозрению на нелегальные доходы. В-третьих, это подготовка к будущим санкциям и войне – режиму нужна полная мобилизационная готовность экономики, а это значит, что каждый рубль должен быть учтен и при необходимости конфискован. Фрилансеры, онлайн-продавцы – они станут первыми под прессом. Их доходы будут прозрачны, а значит, уязвимы для налоговых претензий и политического давления. Элиты обойдут это через свои схемы и закрытые каналы. Контроль всегда падает на средний класс и малых предпринимателей, тех, кто не входит в закрытые сети распределения ресурсов. В интернете обсужается, что первые блокировки счетов начнутся уже в 2026 году для подготовки к полному внедрению системы. Подпишись на Башни

Сегодня в Томске прошел согласованный пикет против блокировки платформы Roblox, собравший около 50 человек. Цифра для миллионника смешная, но важен сам прецедент возвращения повестки на улицу. Публичная протестная активность в России давно зачищена под ноль, а редкие вспышки возникали исключительно в точках нестерпимого напряжения, где политика переплеталась с базовым выживанием или национальной гордостью. Чтобы понять контекст: последние реальные примеры «улицы» — это Башкирия и Дагестан, и они были совсем про другое. В башкирском Баймаке тысячи крепких мужчин шли на дубинки и слезоточивый газ ОМОНа, защищая «своего» активиста Фаиля Алсынова. В Дагестане доведенные до отчаяния жители Махачкалы перекрывали федеральные трассы не из-за идеологии, а из-за тотального энергоколлапса — люди днями сидели без света и воды. Теперь в этот ряд встают «цифровые лишенцы», и это качественно новый трек. Событие подсвечивает головную боль для региональных кураторов внутренней политики. Запреты Роскомнадзора начинают бить по семейной аудитории, выводя в паблик тех, кого не смогли мобилизовать ни Навальный (внесен в реестр террористов и экстремистов), ни геополитика. Студенты и родители, вышедшие в сквер имени Высоцкого, — сигнал, что «цифровой железный занавес» пробил бытовой уровень комфорта, затронув интересы самой аполитичной страты. Местная администрация сработала по классической методичке АП: акцию загнали на периферию, но согласовали, чтобы стравить пар. Силовики отработали свой KPI, превентивно задержав пару активистов еще на подходах. Система демонстрирует, что держит периметр, но сам факт диалога говорит о растерянности. Мэрии проще разрешить сходку геймеров, чем объяснять Москве, почему у них родители школьников бунтуют из-за игры. Аппаратный парадокс в том, что Роскомнадзор, блокируя Roblox под флагом борьбы с ЛГБТ (движение признано экстремистским и запрещено в РФ), создает точки напряжения на ровном месте. Центр решает виртуальные задачи, а разгребать реальный социальный негатив приходится губернаторам. Родительские чаты политизируются из-за отнятого досуга, и для системы это опасный маркер: когда политика приходит в детскую, лояльность глубинного народа начинает трещать быстрее, чем от роста тарифов ЖКХ. Подпишись на Башни

Александр Лукашенко провел мастер-класс по политическому бартеру, конвертировав 123 заключенных в разблокировку экспорта «Беларуськалия». Сделка с командой Трампа – это фиксация новой реальности: Вашингтон де-факто признает субъектность белорусского лидера и переходит к прагматичному торгу, отбросив демократическую шелуху. Для Минска снятие санкций с калийной отрасли (20% мирового рынка, ~$3 млрд выручки в «тучные» годы) – это возвращение финансового суверенитета. Последние годы бюджет союзника держался исключительно на доброй воле Владимира Путина. Каждый транш требовал личных аудиенций, и превращал экономику республики в объект политической «барщины». Теперь у Минска появляется собственный валютный поток, и необходимость часто летать в Сочи или Ново-Огарево, чтобы выторговать очередные кредиты в обмен на лояльность, отпадает. Аппаратный смысл происходящего гораздо глубже, чем просто обмен. Во-первых, Лукашенко выгодно продал Западу своих прямых конкурентов по кампании-2020 – Бабарико и Колесникову. Поле внутри страны зачищено, а «токсичные» активы выведены за периметр. Можно, конечно, предположить, что вся белорусская оппозиция сейчас соберется за границей и начнет мстить, но реальность иная: вместо консолидации начнется жесткая внутривидовая война за западные бюджеты, кому они, конечно, будут нужны. Во-вторых, переговоры шли через голову Москвы. Минск восстанавливает многовекторность явочным порядком, ставя Кремль перед фактом уже заключенных сделок. Стратегический риск для нас очевиден. Получив финансовую подушку, Лукашенко может пойти дальше и начать торговлю уже геополитической лояльностью. Если следующей стадией переговоров станут гарантии безопасности для преемника Лукашенко в обмен на нейтралитет Минска, Россия рискует получить «второй фронт» дипломатического одиночества на западном направлении. Вашингтон явно нащупал цену вопроса. Подпишись на Башни

«Яндекс» окончательно встраивается в вертикаль молчания. Источники сообщают, что IT-гигант готовится полностью закрыть для россиян возможность оставлять отзывы о работе госорганов. Под «цифровой купол» тишины попадают не только мэрии, префектуры, МФЦ и отделы МВД, но и, что самое чувствительное для социальной стабильности, – управляющие компании и предприятия ЖКХ. Инсайдеры, близкие к компании, уточняют: решение уже обкатывается в режиме «тихого эксперимента» в ряде крупных городов. Аппаратная логика, которой прикрываются менеджеры «нового Яндекса», выглядит верхом цинизма: запрет планируют обосновывать «заботой о гражданах». Людей лишают голоса якобы для того, чтобы уберечь их от уголовных дел за оскорбление власти и дискредитацию чиновников. Однако реальная причина, по данным собеседников, кроется в страхе и дефиците ресурсов. В «Яндексе» отказались от идеи усиленной ручной модерации – слишком дорого и рискованно. Корпоративные юристы опасаются, что модераторы сами могут стать фигурантами дел за пропуск «криминальных» комментариев или отказ удалять неудобную правду. Проще выключить рубильник, чем фильтровать поток народного гнева. Для системы это опасный разворот. Зачищая отзывы о ЖКХ и действиях силовиков, власть и аффилированный бизнес собственноручно ломают датчики обратной связи. Недобросовестные коммунальщики получают карт-бланш на бездействие в отсутствие публичного контроля, а Кремль лишается объективной биг-даты о точках напряжения. Вместо цифровой карты проблем на столах у Кириенко и Вайно окажется стерильная картинка, не имеющая ничего общего с реальностью. Подпишись на Башни

Оперативный доклад Счетной палаты за 9 месяцев 2025 года фиксирует нарастающий дисбаланс в региональных финансах, который команда Бориса Ковальчука пока только констатирует, но не купирует. Сухие цифры отчета вскрывают системную проблему: разрыв между доходной и расходной частями бюджетов субъектов стремительно увеличивается. Рост доходов на 7,7% безнадежно отстает от динамики расходов, которые разогнались на 15,4%. Губернаторский корпус вынужден тратить больше, чем зарабатывает, выполняя спущенные сверху мобилизационные обязательства, не обеспеченные трансфертами Силуанова. География финансового неблагополучия расширяется. Уже в 52 регионах бюджеты исполнены с дефицитом в 645,8 млрд рублей. Это четкий сигнал Кириенко и его блоку внутренней политики: запас прочности, накопленный в «тучные» годы, исчерпан, и социальное напряжение в депрессивных территориях будет расти пропорционально кассовым разрывам. Лишь 38 субъектов смогли выйти в плюс, но их профицит (527,8 млрд) не перекрывает общую дыру в системе, что ставит под угрозу бюджетную устойчивость всей федерации. Отдельный аппаратный маркер – провал в администрировании расходов. В 28 регионах исполнение оказалось ниже среднего уровня (64,2%), что говорит о параличе управленческой воли на местах. Губернаторы-технократы боятся тратить, опасаясь внимания силовиков к каждой закупке, и предпочитают морозить ликвидность на счетах. Деньги есть, но они не работают в экономике, оседая мертвым грузом. Госдолг регионов, замерший на отметке 3,5 трлн рублей, пока выглядит управляемым, но эта стабильность обманчива. В условиях, когда Набиуллина держит ставку на заградительном уровне, перекредитование коммерческими займами становится невозможным, а бюджетных кредитов на всех не хватит. Система входит в 2026 год с тяжелым наследством: регионы-доноры больше не могут тянуть всю конструкцию, а дотационные субъекты требуют ручного управления и прямой подпитки из федерального центра, превращаясь в черную дыру для казны. Подпишись на Башни

Аппаратный зуд Минобрнауки по цифровизации «для галочки» вылился в реинкарнацию худших практик советского соцсоревнования. Департамент информполитики ведомства запустил кампанию по принудительной подписке студентов на министерский канал в мессенджере Max. На прошедшем в Москве итоговом семинаре для пресс-служб вузов уже чествовали «передовиков», сумевших обеспечить нужную статистику. В лидерах – региональные университеты (от Брянского до Дальневосточного), где административный ресурс традиционно заменяет маркетинговые стратегии. Методы достижения KPI фиксируют деградацию работы с молодежью. Из десятков вузов – от Воронежского технического до РГГУ и КубГУ – поступают сигналы о прямом шантаже: студентам угрожают недопуском к сессии, проблемами с общежитием и дисциплинарными взысканиями за отказ установить «суверенный» мессенджер. Кураторы групп собирают списки отказников, требуют скриншоты подписки и пишут объяснительные за низкий процент охвата. Вместо создания конкурентного продукта, который молодежь выбирала бы добровольно, система строит потемкинские деревни из мертвых душ. Цинизм ситуации в том, что весь этот административный загон подается как прорыв в молодежной политике. На семинарах проректоры бодро отчитываются о «формировании единого информационного пространства», хотя по факту занимаются банальным переливом подневольного трафика в сырой продукт VK. Студенческие хакатоны с призовыми фондами, призванные наполнить Max сервисами, выглядят как попытка аутсорсить доработку приложения силами тех же студентов, которых туда загнали из-под палки. В сухом остатке мы видим классическую имитацию эффективности. Чиновники получают красивые отчеты с графиками взрывного роста аудитории, ректоры – галочки в KPI лояльности, а студенты – очередной повод для раздражения и ухода в серую цифровую зону. Такая стратегия не продвигает национальный мессенджер, а токсифицирует его бренд на старте, превращая в символ принудиловки, от которого избавляются сразу после получения зачета. Подпишись на Башни

В условиях глобальной экономической турбулентности способность удерживать и наращивать конкурентные преимущества превращается в вопрос выживания государства. Не иметь таких преимуществ – прямо создавать угрозу национальной безопасности России. Обострение экономического противостояния неизбежно: США под руководством Трампа уже начинают снимать сливки с нового мироустройства, а Китай – закреплять статус главного центра притяжения капитала и технологий. Это происходит на фоне, когда мировой рынок нефти уже на пороге «суперпереизбытка». По прогнозу The Financial Times, в 2025 году резкий рост добычи в Бразилии, Гайане и США совпадёт с замедлением спроса из-за электромобилизации Китая. Цены пойдут вниз, как и наши экспортные доходы. Сырьевой экспорт превращается в ловушку: цены на нефть и газ падают, и без смелых шагов по повышению привлекательности российской экономики нам будет всё тяжелее держаться на плаву. Представьте: пока конкуренты создают магниты для инвесторов, мы рискуем остаться в изоляции, где внутренние силы просто не потянут глобальный рывок. Пример Китая – яркий контраргумент любой инерции. Пекин делает ставку на открытость: в декабре на Хайнане заработает крупнейшая зона свободной торговли с нулевыми пошлинами на 74% импорта, налогом на прибыль 15% (против 25% на материке) и льготами для экспатов. Здесь тестируют рыночные механизмы с минимальным вмешательством государства: беспошлинный ввоз сырья для реэкспорта готовой продукции, расширенный duty-free и упор на потребительские расходы. К 2050 году на Хайнане планируют создать хаб с глобальным влиянием. Если эксперимент сработает, практики разойдутся по всему Китаю, укрепив его как центр азиатского роста. Для России это прямой вызов: без похожих решений в Сибири, на Дальнем Востоке или где-либо еще, мы останемся на обочине. Как показывает пример Китая, на который обратил внимание Олег Дерипаска, даже крупные экономики не могут полагаться только на внутренние ресурсы. Создание в России условий для привлечения иностранного капитала – вопрос национальной безопасности. Подпишись на Башни

Вчерашнее принятие Госдумой в первом чтении поправок, наделяющих Роскомнадзор правом блокировать передачу данных в «небезопасные» страны по собственному усмотрению, фактически означает создание цифровой монополии на истину. Нет сомнений, что законопроект беспрепятственно пройдет все фильтры – от оставшихся чтений до подписи президента. Система выстраивает вертикаль, где в одних руках концентрируется абсолютная власть над трансграничным трафиком без системы сдержек и противовесов. Однако концентрация такого ресурса неизбежно спровоцирует новые аппаратные противоречия. Вопрос о центре принятия решений по блокировкам становится ключевым триггером скрытых конфликтов. Очевидно, что взгляды условной группы Патрушева, видящей угрозу в любом внешнем контуре, и прагматиков вроде Мишустина или Грефа, для которых трансграничные данные – это кровь экономики, диаметрально противоположны. То, что для силовиков – дыра в безопасности, для технократов – критическая инфраструктура. Наделение ведомства Андрея Липова функциями и прокурора, и судьи превращает РКН в точку пересечения интересов групп влияния. Понятие «недостаточной защиты данных» в руках регулятора становится универсальным инструментом, применение которого будет зависеть не от формальных критериев, а от текущего баланса сил между кланами. Договориться о единых правилах игры в условиях, когда рубильник находится в одних руках, будет крайне сложно. Для рынка это сигнал о наступлении эры «цифрового феодализма». Бизнесу посылают недвусмысленный месседж: любые внешние каналы могут быть обрублены, а возможность апелляции сведена к нулю. Это не забота о приватности граждан (утечки из внутренних баз происходят регулярно и безнаказанно), а передел контроля над информационными потоками. Система замыкается в себе, но внутри этого замкнутого контура начинается жесткая конкуренция за право определять, кого именно отключать от глобальной сети, а кого оставить в виде исключения. Подпишись на Башни

Вчерашняя встреча Владимира Путина с Советом по правам человека (СПЧ) зафиксировала окончательную трансформацию этого института. Если раньше Совет был площадкой для выпуска пара и точечной критики перегибов на местах, то теперь он переформатирован в инструмент легитимации непопулярных решений и трансляции новых идеологических установок. Дискуссия свелась к набору безопасных тем (курьеры, учебники, защита соотечественников), в то время как реально острые вопросы остались за скобками или прозвучали в комплиментарной форме. Показательна риторика президента по миграционному треку. Фраза о готовности рассмотреть «конкретные инициативы» без жесткой критики текущего положения дел – это сигнал, что радикального пересмотра миграционной политики не будет. Баланс между интересами лоббистов дешевой рабочей силы и социальным напряжением сохранен в пользу первых, а СПЧ предложено заниматься косметическими правками, а не системными решениями. Отдельный акцент – на теме иноагентов. Призыв «не сходить с ума» при применении закона звучит как признание перегибов, но не означает их отмены. Это классический аппаратный маневр: центр снимает с себя ответственность за эксцессы исполнителей, сохраняя сам репрессивный механизм в неприкосновенности. Тезис о том, что российский закон мягче американского, остается базовым аргументом для внутренней аудитории, игнорируя реальную правоприменительную практику. В блоке про искусственный интеллект и курьеров прослеживается желание власти зарегулировать низовую активность, которая вышла из-под контроля. Поручение МВД заняться доставщиками – это не забота о пешеходах, а попытка взять под колпак огромную серую зону городской экономики. Государство видит в армии курьеров не сервис, а неконтролируемую социальную среду, требующую жесткого администрирования. В сухом остатке СПЧ-2025 выполнил свою функцию: острые углы сглажены, лояльность подтверждена, а реальные проблемы растворены в бюрократических формулировках о «необходимости проработки». Сигнал элитам прост: курс на консервацию текущей модели управления остается неизменным, а правозащита окончательно встроена в вертикаль как сервисная функция. Подпишись на Башни

Тема курьеров выходит на федеральный уровень. На встрече с СПЧ президент поручил МВД и регионам навести порядок в этой сфере, фактически признав, что стихийный рост доставки создал новый источник повседневного напряжения в городах. Это не только конфликт пешеходов, автомобилистов и курьеров, но и зона ответственности государства, которое до сих пор догоняет рынок постфактум. При этом базовые элементы будущего регулирования уже обкатаны. Москва и Петербург еще осенью представили концепцию федеральных правил, которую поддержали крупнейшие сервисы доставки. В столице с мая действует третий этап приказа Дептранса, регламентирующий работу и передвижение курьеров, и де-факто выступающий пилотной моделью для всей страны. Крупные игроки и так вводят внутренние стандарты безопасности, пытаясь опередить неизбежное ужесточение внешних требований. Структурно проблема упирается в транспортный контур. Рост популярности велосипедов и электровелосипедов связан не только с экологией, но и с бумом доставки, а значит, без разведения потоков и развития велоинфраструктуры любые запреты будут малоэффективны. Отдельный узел – правовой статус легкого электротранспорта: категория электровелосипеда с мотором до 250 Вт до сих пор не прописана в ПДД, хотя подавляющее большинство граждан выступает за четкое определение, где на таком транспорте можно ездить. В этом кейсе, как и во многих других, государство вынуждено догонять уже сложившуюся практику, оформляя в виде федеральной политики то, что сначала родилось на уровне города и рынка. Подпишись на Башни

Вокруг фигуры Зульфии Ханнановой, преподавателя ВШЭ и совладелицы бренда MonMio, сложилась характерная для нынешнего времени конструкция: академический статус используется как легитимация для агрессивного сетевого бизнеса. Образ «суперкоуча» и наставника служит лишь витриной, за которой скрывается жесткая воронка продаж, где студенческая аудитория и слушатели лекций рассматриваются как ресурсная база для реализации косметики и белья СТМ. Грань между просветительской миссией и рекрутингом в интересах частного капитала стерта окончательно. Бизнес-модель Ханнановой изначально строилась на эксплуатации чужих активов. Запуск «швейцарского» (по легенде) бренда MonMio сопровождался конфликтом с лидерами рынка Florange, обвинившими команду Ханнановой в прямом плагиате. Стратегия захвата была циничной: визуальное копирование моделей, дублирование маркетингового плана и дезинформация агентов тезисами в духе «Florange теперь выходит под нашей маркой». Это классическая схема паразитирования на устоявшемся рынке, где этика бизнеса приносится в жертву маржинальности. Теперь этот же подход масштабируется на образовательную среду. ВШЭ и другие площадки превращаются в сцену для вербовки в сетевую структуру. Вместо наставничества происходит монетизация доверия аудитории, обеспечивающая высокий уровень потребления бенефициара – от BMW X4 до элитной недвижимости на Ямской и в Басманном переулке. Особую пикантность ситуации придает идеологическая гибкость героини. Ханнанова, позиционирующая себя в кулуарах как оппозиционерка и фигурирующая в протестных списках за 2022–2024 годы, без стеснения использует инфраструктуру государственного вуза для личного обогащения. Этот разрыв между заявленной принципиальностью и практикой монетизации статуса демонстрирует классические двойные стандарты: «режим» критикуется, но его институты активно используются как кормовая база. Подпишись на Башни

Публичный конфуз спикера Госдумы Вячеслава Володина, пересказавшего президенту сатирический фейк о «проворовавшемся ИИ-министре», фиксирует критическую дисфункцию в системе информационного обеспечения высшей власти. Третье лицо в государстве, ссылаясь на выдуманную новость хорватского юмористического ресурса Newsbar, не просто демонстрирует цифровую некомпетентность, но и легитимизирует уровень аналитики ИА «Панорама» в диалоге с первым лицом. Аппаратный смысл произошедшего глубже, чем просто анекдот. Это диагноз фильтрам, через которые проходит информация перед попаданием в «красные папки». Если спикер парламента, отвечающий за законодательный контур, несет президенту непроверенную чушь об Албании (которую он к тому же перепутал с Евросоюзом), это ставит под сомнение качество всей экспертизы, поступающей наверх. Система отрицательной селекции кадров привела к тому, что референты не способны отличить реальность от сатиры, а начальники не считают нужным перепроверять факты, если они укладываются в идеологическую канву «загнивающего Запада». Показательно, что даже после публичного разоблачения пост с фрагментом этого совещания продолжает висеть в официальном Telegram-канале Володина, набрав уже больше миллиона просмотров. Это либо упертость, либо полная потеря контроля над собственным информационным контуром. Спикер предпочитает не признавать ошибку, оставляя дезинформацию в открытом доступе, что создает эффект институционального одобрения фейка. Инцидент создает опасный прецедент для принятия государственных решений. Законодательное регулирование искусственного интеллекта теперь рискует строиться на базе интернет-мифов и городских легенд. Когда стратегическое планирование опирается на фантомы, цена ошибки возрастает кратно. Володин невольно подсветил главную уязвимость режима: изоляция элит становится не только геополитической, но и когнитивной. В борьбе за «цифровой суверенитет» власть начинает воевать с ветряными мельницами, координаты которых берет из юмористических пабликов. Подпишись на Башни

В Rustore вокруг мессенджера Max сложилась показательная ситуация. После волны критики негативные отзывы исчезли, а 8 декабря пачкой появились тысячи однотипных хвалебных комментариев на 1-2 предложения с пятью звездами. Имена авторов выглядят как результат генератора ников – Леон, Эрик, Силантий – что только подчеркивает искусственность картинки. Сам продукт стабильно попадает в скандалы. 8 декабря фиксировались массовые жалобы на то, что Max перестал работать: пользователи не могли войти в аккаунты, открыть чаты или запустить приложение. На таком фоне стройный хор отзывов «все супер, очень удобный мессенджер» воспринимается уже не как маркетинг, а как издевка над аудиторией. Отдельная история – пиар через пиратские площадки. Госмессенджер встроили прямо в пиратскую версию «Зверополиса 2»: в дубляже герои обсуждают, как скачали Max и хвалят его функции. Формально публично борясь с пиратством, система параллельно использует пиратский контент для продвижения «своего» продукта, показывая, что правила в этой игре не для всех одинаковы. Схема работы подрядчиков видна невооруженным глазом. Привыкли отдавать подряды «своим», которые в первую очередь зарабатывают деньги, а потом уже работают, причем как правило по старым лекалам: все хвалебные комментарии приходятся на один день, выглядят одинаково и читаются как шаблон. Платформа приложений вместо того, чтобы быть арбитром, помогает прятать негатив и пропускает нарисованный позитив, что бьет уже не только по репутации Max, но и по доверию к всей витрине госэкосистемы. Продвигать Max с точки зрения государства действительно нужно, он завязан на госуслуги и сервисы. Но подход «отдали подряд своим – они что-то нарисуют» дает предсказуемый результат: сырой продукт загоняют через ограничения, он регулярно ломается, а сверху дорисовывают идеальные рейтинги. При том уровне внимания к мессенджеру пиар требует другого уровня интеллекта – иначе каждый новый скандал будет только усиливать отторжение к самому сервису и тем, кто его продвигает. Подпишись на Башни

Поручение Владимира Путина о «незамедлительном начале структурной перестройки» – это фиксация конца эпохи адаптации. Если последние два года правительство Мишустина пыталось тушить пожары и сохранять видимость нормальности, то теперь дана директива на жесткую смену экономической модели. Слово «незамедлительно» в президентской риторике означает, что решения будут приниматься без оглядки на социальный комфорт, а время на раскачку вышло. За термином «структурная перестройка» скрывается неприятная правда: государству нужно кратно больше денег, чем может дать нынешняя экономика. Главным донором этой перестройки станут не нефтяные сверхдоходы (которых все меньше), а кошельки граждан и бизнеса. Уже подписан закон о повышении НДС до 22% с 1 января 2026 года. Это не просто цифры в отчетах Минфина, это подорожание каждого чека в магазине минимум на 2-3%, так как бизнес неизбежно переложит эти издержки на покупателя. Параллельно запускается механизм «обеления экономики», о котором заявил президент. Звучит красиво, но на практике это означает тотальную цифровую зачистку. ФНС получает карт-бланш на борьбу с любыми серыми схемами: от «зарплат в конвертах» до дроблений бизнеса. В новой реальности гаражная экономика, благодаря которой выживали миллионы, приравнивается к диверсии против бюджета. Гайки закручивают даже для упрощенцев: порог для уплаты НДС снижают в три раза, загоняя малый бизнес в условия, где выживут только сильнейшие. Для людей «структурная перестройка» станет эвфемизмом снижения качества жизни. Мы входим в фазу, где рост цен и налогов будут объясняться необходимой платой за суверенитет. Новый общественный договор предельно честен: государство мобилизует максимум ресурсов для своих глобальных задач, оставляя гражданскому сектору ровно столько, сколько нужно для физического выживания. Надежды на то, что экономика останется зоной свободного предпринимательства, окончательно обнулены сегодняшним выступлением. Подпишись на Башни

Заявление Екатерины Мизулиной о том, что после блокировки Roblox «каждый второй ребенок хочет уехать из страны», – это не просто социология, это признание провала молодежной политики. Глава ЛБИ, которая годами строила карьеру на запретах всего и вся – от рэперов до стримеров, – теперь используется кураторами как рупор для фиксации перегибов. Тезис о том, что блокировка западных сервисов автоматически перенаправит трафик на отечественные аналоги, оказался ложным. Зумеры не пошли в VK Play или Max, они пошли в VPN и теневой сектор. Система получила не лояльных пользователей, а поколение «цифровых диссидентов» 8–16 лет. Для них государство теперь ассоциируется не с защитой, а с лишением базового досуга. Эмоциональный разрыв с родиной из-за игры – это диагноз качеству идеологической работы. Патриотизм, который рушится при отключении сервера, был симулякром. Публичный вброс главы ЛБИ – это сигнал, что в АП осознали риски полной потери контакта с младшим поколением. Мизулина здесь выступает лишь маркером: если даже системные лоббисты цензуры начинают публично дистанцироваться от решений РКН, значит, внутри элит назревает раскол по поводу методов цифровой изоляции. «Партия рубильника» зашла слишком далеко, создав точку напряжения там, где ее быть не должно, и теперь политический блок вынужден искать крайних через контролируемые вбросы. Прогноз о росте киберпреступности сбывается мгновенно. Кейс московской школьницы, потерявшей 80 тысяч рублей на попытке обойти блокировку, – лишь первая ласточка. Государство своими руками вытолкнуло миллионы подростков в серую зону, где их ждут не только мошенники, но и вербовщики реальных экстремистских структур. Вместо модерируемого Roblox мы получили абсолютно неконтролируемый Dark Social. Блокировка стала точкой невозврата, после которой лояльность самого младшего поколения может быть утеряна окончательно. Фраза «хочу уехать» – это не угроза эмиграции, это декларация внутренней эмиграции, что для режима гораздо опаснее. Подпишись на Башни