Vladimir Pastukhov

Комментируя переговорный процесс, говорят о двух-трех-четырех нерешенных вопросах. Думаю, это ерунда. На кону по-настоящему остался один-единственный вопрос, сугубо символический и именно поэтому принципиально политически и дипломатически неразрешимый. Это вопрос о добровольной уступке части территорий Донбасса.   Это кажущееся мелочью в масштабах страшной четырехлетней войны требование России стало политическим замком, блокирующим какое бы то ни было прекращение войны. Думаю, с этой целью оно и было внесено в переговорную повестку Кремлем.   Добровольная передача еще не оккупированных территорий под российский контроль приобрела в политической мифологии обеих воюющих стран значение виртуальной гражданской казни Украины с символическим ломанием шпаги над головой Зеленского. Это не столько военно-политический, сколько сакральный жест, символизирующий признание Украиной поражения (которого на самом деле нет и не было).   Я могу, взывая к рассудку, сколько угодно писать о том, что этот акт символического унижения Украины является ничтожно мало значимым по сравнению с ее действительно великой стратегической победой в этой войне, позволившей  ей отстоять реальную независимость и право на свободный геополитический ввбор (по крайней мере, на этом этапе истории), но здесь и сейчас оценки историческим событиям даются украинцами не рассудочно, а эмоционально.   Эмоционально украинский народ не готов пройти через испытание публичным унижением и требует незамедлительного справедливого возмездия агрессору, а не гипотетической исторической справедливости в отдаленном будущем. Чтобы возразить народу, охваченному этим по сути своей благородным и морально оправданным порывом, надо обладать авторитетом Моисея, сорок лет удерживавшего евреев в пустыне, прежде чем выпустить их в землю Обетованную. К сожалению, Зеленский таким авторитетом сегодня не обладает.   Зеленский по сути столкнулся с тем, что юристы называют обстоятельствами непреодолимой силы – условиями, которые невозможно ни предвидеть, ни изменить, при которых люди освобождаются от ответственности за неисполнение своих обязательств. В какой-то пока еще точно не определяемой точке будущего ему предстоит выйти к народу и произнести страшные слова об этой непреодолимой силе и предложить народу вместе с ним пережить эту боль, чтобы стать сильнее.   Проблема в том, что Зеленский – не Моисей. Он не обладает тем запасом политической прочности, который позволил бы ему произнести эти страшные слова и сохранить власть, а, возможно, и саму жизнь. Его авторитет подточен системной коррупцией его команды, которая и без того была для общества секретом Полишинеля, а с подачи администрации Трампа стала маячащей перед глазами красной тряпкой, готовой в любой момент  стать красным знаменем.   В шахматных терминах положение Зеленского все больше напоминает цугцванг – ситуацию, когда любой ход ведет к проигрышу, а права не делать ходов у игрока нет. Он зажат между предательством Запада и коррупционным скандалом (по сути – внутренним предательством собственной команды). Он просто не может позволить себе сделать то, к чему его вынуждают обстоятельства. Можно объясниться с нацией по поводу похабного мира при кристальной честности. Можно объясниться по поводу коррупции после победы. Но Боливар не выдержит двоих.   Мир замер в ожидании трагедии. Последний антракт закончивается. Нам предстоит досмотреть финальную сцену из «Визита старой дамы» Дюрренматта, о которой я писал три года назад. Жители европейского Гюлена собираются в цирк…

Десять тезисов о стратегическом положении Украины из разряда «капитан Очевидность». Убирая сентименты, текущее состояние дел может быть описано следующим образом:   1. Украина не обладает военными и финансовыми ресурсами, позволяющими самостоятельно нанести стратегическое поражение России, чтобы закончить войну с результатом, который народ Украины мог бы посчитать достойным и справедливым.   2.  Это обстоятельство создает критическую зависимость Украины от внешней иностранной помощи, как военной, так и финансовой (что стало предельно очевидным при обсуждении бюджета на 2026 год).   3.  Приход к власти в США администрации Трампа привело к радикальному пересмотру внешнеполитических приоритетов Америки и лишило Украину как минимум финансовой поддержки США, поставив под вопрос также и военную помощь, которая сейчас оказывается на коммерческой основе за европейские деньги.   4.  Это превратило Европу в единственного ключевого союзника Украины, от помощи которого зависит ее способность оказывать сопротивление российской агрессии. При этом сама Европа находится сейчас в положении «под двойной атакой» как со стороны Путина, так и со стороны Трампа.   5.  Ситуация осложняется тем, что Европа в вопросе помощи Украине расколота как по горизонтали, так и по вертикали. Есть раскол между Севером и Югом (совещание северных стран о помощи Украине проходит одновременно с заявлением Италии о выходе из программы помощи), и есть раскол между европейским истеблишментом и европейским общественным мнением.   6.  В то время как значительная часть европейского политического класса продолжает оставаться на проукраинских позициях и готова поддерживать Украину в ее борьбе против российской агрессии, в массах эта поддержка резко падает. Все доступные нам «сенсоры» настроений на «низовом уровне» фиксируют эту тенденцию.   7.  Ранее распространенный нарратив, что Европа ведет в Украине войну за собственную свободу, ослабевает. Набирающим силу трендом стало мнение, что война в Украине – это локальный конфликт на руинах советской империи, который не имеет к европейцам прямого отношения и, соответственно, не заслуживает отвлечения дефицитных ресурсов на поддержку Украины. В Европе, таким образом, тоже побеждает «ползучий трампизм».   8.  Это обстоятельство какое-то время может игнорироваться политическим классом Европы, коллективным олицетворением которого являются сегодня лидеры типа Макрона, Мерца, Стармера или Урсулы фон дер Ляйен, - но его автономия от массового общественного мнения не абсолютна, и под давлением радикальных партий как справа, так и слева он вынужден будет начать сдавать позиции.   9.  Выделяем главное - наблюдаемый онлайн радикальный тектонический сдвиг общественного мнения в Европе на его низовом, массовом уровне в сторону отказа от практической поддержки Украины (морально ее готовы поддерживать сколько угодно) представляет в моменте главную угрозу для стратегического положения Украины, так как задает очень узкий временной «коридор возможностей», в течение которого политическое руководство Украины должно либо победить в войне, либо закончить ее другим способом на условиях, приемлемых для населения.   10.  Именно дефицит времени, обусловленный изменением настроений в Европе, становится ключевым фактором, влияющим на ситуацию в Украине. Либо Украина в самом ближайшем будущем сумеет совершить нечто, являющееся принципиально непредсказуемым событием, способным переломить ход войны (одним ударом уничтожит все военно-политическое руководство России, нанесет удар по российским ядерным объектам и так далее – я не рассматриваю сейчас обратные последствия этих действий), либо она неожиданно обнаружит себя в положении, когда единственный полноценный союзник, от которого она критически зависит, перестанет оказывать ей адекватную военную и финансовую помощь.  

Мне хотелось бы асимметрично прокомментировать пост горячо любимого мною Кирилла Рогова, который разглядел в требовании Путина о «внешнем» признании аннексии Россией украинских территорий исключительно стремление хозяина Кремля унизить европейцев и всех остальных, кто еще верит в какое-то международное право (на том основании, что многократное признание самим Путиным Украины в границах 1991 года ни разу его не остановило в стремлении эти самые границы нарушить).   Это важная грань проблемы, но не единственная. Если смотреть на право вне контекста силы, как на «голую идею», то так оно всё, безусловно, и есть: сплошное издевательство и унижение. Но Путин и его опричники так на право давно не смотрят (да и не смотрели никогда).  Они рассматривают право как декор и необходимое приложение к «голой силе», которое, хотя и не в состоянии заменить силу, все же является важным триггером для применения силы. Конечно, только там и тогда, где она есть.   Поэтому Путин руководствуется не только желанием постебать и унизить оппонентов, как может показаться на первый взгляд (хотя и не без этого), а и вполне прагматичными соображениями, рожденными его опытом из эпохи «бандитского Петербурга», суть которых можно выразить незамысловатой формулой, позаимствованной из «Крестного отца»: «Пистолет плюс международное признание действуют часто гораздо лучше, чем просто пистолет» …

Тот факт, что не война, не миллион убитыми и ранеными (только своих (!), не говоря уже об украинцах), а решение суда, отобравшего при сомнительных обстоятельствах  у добросовестного приобретателя проданную певицей Долиной квартиру, стало самой обсуждаемой темой русской блогосферы, говорит о состоянии русского общества больше, чем  десятки социологических опросов об отношении россиян к войне.   Какая война, когда тут у людей квартиры, купленные на кровные (а теперь уже и кровавые) деньги почем зря отбирают?   Но есть еще один мало исследованный аспект этой истории. Она вовсе не о тяжкой доле тех, кто столкнулся с Долиной и ей подобными людьми со связями, способными «прогибать этот изменчивый мир под себя», а про отношение к правосудию. Хайп вокруг «квартиры Долиной» стал лакмусовой бумагой, проявившей глубочайший кризис доверия населения к судебной системе, внутри которой совершенно бессмысленно искать закон и справедливость. Вот оно как выходит: думали, что порвется в очевидной точке – репрессивном правосудии, - а рвануло там, где не ждали, на самой что ни на есть «народной» теме - квартирной.   Тут ведь действительно нет юридической проблемы. Квартиры и раньше отбирали у добросовестных приобретателей в одних случаях и не отбирали в других в зависимости от обстоятельств, и это никого не колыхало, потому действовала презумпция справедливости судебного акта. А сейчас действует презумпция дышла (закон что дышло – куда повернешь, туда и вышло), которым вертят сильные мира сего.   Народ помотрел на дело Долиной и, подобно герою детской повести Гайдара, угрюмо сформулировал: «Бить будут». Вслед за этим приступил к самообороне, не надеясь ни на какое правосудие. И хочу вам сказать, что это  только начало, потому что в деле самообороны народ наш готов будет зайти весьма и весьма далеко – это не Донбасс у украинцев отбивать. Тут действительно свое, родное. Отсюда и хайп – задело за живое на фоне мертвечины.   Несмотря на анекдотичность повода, это один из самых крупных кризисов российского правосудия за последние годы. Он касается не пары-тройки тысяч «отщепенцев», до которых обывателю нет дела, а непосредственно народной массы, которой вдруг прямолинейно и наглядно показали в «ильф-и-петрововском» стиле, что «Правосудие продано!»   Конечно, Краснов, скорее всего, воспользуется поводом (он отнюдь не дурак), и как в анатомическом театре во время публичной лекции демонстративно вскроет гнойник и, возможно, даже устроит кровопускание. Но вот с сепсисом, который поразил все тело российского правосудия, что делать? Оно простым вскрытием не лечится…  

Уиткофф с Кушнером пролетели мимо Европы, где их ждал Зеленский с группой поддержки Украины.   Переговоры «спрямляются» как в части предмета спора (территории), так и в части конфигурации «спорящих сторон». На смену формуле «3 к 1» пришла сначала формула «2 на 2», а теперь уже и «1 к 1».   Сначала «линия дискуссии» сдвинулась с рубежа  «Украина + Европа + Америка» против «России» на рубеж «Америка + Россия» с одной стороны против «Европа + Украина» - с другой, а теперь деградировала до противостояния Америки с Европой в формате «один на один». Поскольку позиции России и Украины давно известны и, видимо, не могут быть приведены к общему знаменателю ненасильственным путем, то все должно решиться окончательно именно в дуэли между Трампом и коллективным Макроном.   У меня нет сомнений в том, что Зеленский добровольно не сдаст позиции (ни свои собственные, ни на Донбассе) раньше, чем его предаст Европа. Соответственно, все теперь упирается в (не)предательство Европы.   Можно понять нервный срыв Путина в его последнем «включении» в дискуссию (насчет того, что, возможно, не с кем будет договариваться). Действительно, именно в руках Европы сейчас находится кнопка окончания или продолжения войны.   Предаст – война закончится (на этом этапе). Не предаст – продолжится. Ждем «момента истины», который, увы, по иронии истории очередной раз может оказаться «моментом предательства».

ХОД ПУТИНА Ситуационный анализ в 3-х частях.   Часть третья. Резюме.   Инвентаризация обстоятельств, в которых оказался Путин, и изучение спектра его возможных реакций позволяет мне рискнуть и сделать несколько предположений:   1.  Путин не блефует, а действительно готов к прекращению войны на своих условиях (побаловался – хватит). При благоприятных обстоятельствах достигнутый мир может  быть достаточно устойчивым. Тем не менее, Путин не находится в позиции человека, которому нужен мир любой ценой, поэтому пока он готов прекратить войну только на устраивающих его условиях.   2.  Условия этого мира будут несправедливы, унизительны для Украины и оскорбительны для Европы. Однако они будут существенно менее несправедливыми, унизительными и оскорбительными, чем условия парафированного весной 2022 года Стамбульского соглашения.   3.  Стоила ли эта разница тех сотен тысяч жизней украинских солдат, которыми она была оплачена, - вопрос, который будет десятилетиями дискутироваться в Украине. На мой взгляд - да, если считать целью этой войны не частности, а сохранение украинского государственного проекта как идеи.   4.  В настоящий момент образовалось второе с начала войны России против Украины реальное окно возможностей для ее прекращения. Именно сейчас ситуация, наконец, снова соответствует формуле мира, которую я предложил в дискуссии с Венедиктовым в марте 2022 года: мир наступит тогда, когда для руководства как России, так и Украины политическая цена продолжения войны окажется выше цены заключения мира.   5.  Нет никаких оснований полагать, что стороны воспользуются возникшим окном возможностей, но можно с уверенностью утверждать, что оно в данный момент у них есть. То есть вопрос мира находится сейчас в плоскости политической воли.   6.  Если параметры мира не удастся состыковать, война продолжится до возникновения следующего окна возможностей, срок появления которого угадать практически невозможно. В этом случае события могут развиваться классически по одному из трех сценариев: положение сторон останется неизменным, ресурсы России для продолжения войны будут исчерпаны и Россия согласится на более приемлемые для Украины условия, ресурсы Украины для оказания сопротивления будут исчерпаны  она вынуждена будет принять еще более жесткие условия прекращения войны.   7.  Я не военный и не экономический эксперт, чтобы оценить сравнительную вероятность этих сценариев, и поэтому оставляю этот прогноз в зоне ответственности читателей.  

  ХОД ПУТИНА Ситуационный анализ в 3-х частях.   Часть вторая. Реакция Путина:   1. Путин не отступит от требования передачи ему «незавоеванных территорий», поскольку для него исполнение этого требования является страховкой от последствий «разрушительного мира». Разделение по линии фронта – это не победа, а остановка войны, за которую Путин будет подвержен остракизму именно в той среде, которая является в России его политической подушкой безопасности. Передача еще не завоеванных земель является для него символом победы, с помощью которого он будет торговать прекращением войны внутри страны.   2.  В то же время Путин под давлением созданных Трампом «обстоятельств» готов будет пойти на «асимметричные уступки», которые могут помочь Зеленскому «продать» прекращение войны ценой уступки территорий в Украине. Скорее всего, этим асимметричным шагом будет символическая уступка других территорий, которая будет в России представлена как несущественная, а в Украине - как существенная.   3.  При этом главной уступкой Путина станет не эта символическая и очень важная в психологическом плане для украинцев хитрость, а реальный отказ от первоначальных целей войны – установление над всей Украиной российского протектората по белорусскому и грузинскому сценариям. Единственной, но при этом самой действенной гарантией этой уступки станет сохранение за Украиной права иметь полноценную армию (а других и не надо, потому что все, что сверх того, – от лукавого).   4. Анонимный комментатор в Youtube остроумно заметил по этому поводу, цитируя кого-то из классиков: когда они поняли, что не могут достигнуть победы, они решили объявить победой достигнутое. Это и есть реально возможная линия прекращения огня на этой войне. Но у такой «победы от достигнутого» есть своя цена – ей нужна страховка.   5.   Условия «страхования» были озвучены Путиным в Бишкеке. Это юридическое «поручительство» так называемых «великих держав» - Путин в этом смысле застрял в XIX веке. При этом круг этих «равновеликих» не уточняется. В зависимости от того, насколько велико будет давление на Путина, этот круг может быть максимально широким вплоть до полного состава участников какого-нибудь Венского конгресса или свестись к единоличной подписи Трампа.   6.  Путин не согласится на прекращение огня в рамках двустороннего соглашения с Зеленским ни при каких условиях, кроме реального поражения на фронте, но в вопросе формы гарантий со стороны США и Европы может быть гибким. В принципе, эти гарантии решают для него троякую задачу: усиливают эффект победы внутри страны, страхуют на случай, если Украина попытается в будущем решить вопрос силой, позволяют выйти из режима санкций, что является важнейшей самостоятельной задачей и отвечает интересам большинства элит.  (См. Окончание)

ХОД ПУТИНА Ситуационный анализ в 3-х частях.   Человек наделен свободой воли, в том числе - в критических ситуациях. Он, например, может перед лицом неотвратимой угрозы выбрать алгоритм самопожертвования вместо алгоритма спасения, и таким образом сделать бесполезным любой рациональный прогноз. Но коридоры возможного, внутри которых человеку предстоит сделать свой свободный выбор, мы определять можем, поскольку рамки возможного заданы объективно сопровождающими этот выбор обстоятельствами. По указанной причине я не берусь предсказать, какой выбор сделает Зеленский по итогам переговоров в Вашингтоне, но готов приблизительно описать те обстоятельства, которые будут влиять на выбор Путина, когда Уиткофф привезет согласованные с Украиной условия мира в Москву.   Часть первая. Обстоятельства Путина.   1. Путину в целом война выгодна, но только в фоновом режиме, именно как «спецоперация», то есть пока она действует как политический допинг. Но передоз войны для него крайне опасен, так как это кратчайший путь к смене политической парадигмы и революционной ситуации.   2.  Мнение о том, что Путин при любых условиях будет стремиться продолжить войну, скорее всего, ошибочно. Отнюдь не при любых, а только при тех, которые делают выход из войны менее опасным для сохранения его власти, чем продолжение войны.   3. Точкой консенсуса (который не может быть неизвестен Путину) является мнение, что до критической отметки, когда война из политического допинга превращается в политический яд, у России остается в запасе еще около полутора лет. Но Трамп способен существенно сократить этот срок, если действительно этого захочет. Это создает для Путина определенные стимулы не затягивать процесс выхода из войны, чтобы не пропустить «окно возможностей», предоставленное Трампом здесь и сейчас.   4. Путин в своих решениях склонен больше полагаться на собственную интуицию, чем на чужой расчет. Hа интуитивном уровне он достаточно хорошо чувствует, где именно пролегает та невидимая граница, которая отделяет войну стабилизирующую от войны разрушающей. Он будет играть в казино, пока есть монеты в кармане, но постарается выйти из игры и прекратить войну чуть раньше, чем война пересечет указанную границу.   5. Но есть одно существенное ограничение. Путин также понимает, что «неловкий мир», - то есть мир, который может трактоваться как поражение, - является еще большим дестабилизирующим фактором, чем война. Поэтому он готов будет прекратить войну только в том случае, если получит возможность представить прекращение войны как победу.   6.  Если предложение окажется строго на пересечении этих двух линий, то вероятность прекращения войны в ближайшее время очень высока. Если хотя бы по одной из осей предложение уйдет в сторону, Путин тоже вильнет. Поэтому исход переговоров в Москве во многом будет зависеть от точности выстрела Уиткоффа.   Конец первого поста. См. Продолжение.

Выход Ермака в тираж ознаменовался серией фейерверков, граничащих с провокацией. Такое впечатление, будто на одном только Ермаке держалась хрупкая конструкция «понятийных договоренностей» между Украиной и Россией, достигнутых в рамках контактов спецслужб этих стран при международном посредничестве самых разных игроков от Эрдогана и шейхов Залива до Орбана и какого-нибудь Карлсона, который живет под крышей ЦРУ.   Для рядового обывателя эта война представляется весьма тривиальной – они бьют нас, мы бьем их в ответ. Но для тех, кто понимает, что происходит, - это более чем странная война, в которой очень много условностей и недоговоренностей. Впрочем, точнее было бы сказать – договоренностей. В том, числе все эти годы Россия и Украина мучительно согласовывали правила, по которым они не разминают друг другу отдельные болевые точки.   До сих пор эти понятийные договоренности более-менее соблюдались. Одной из них была договоренность о взаимных гарантиях свободного экспорта по «южному коридору» - Россия вывозила в основном нефть, Украина - зерно. С уходом Ермака эти договоренности стали в буквальном смысле взрываться.   Казалось бы, ну и Бог с ними. Но есть нюансы: у России, пусть и плохая, но есть альтернатива «южному коридору», у Украины ее практически нет (переправить весь зерновой поток через Восточную Европу по железной дороге вряд ли возможно). Таким образом, в условиях ресурсной, то есть расчитанной на длительную осаду, войны эти договоренности нужней Украине, чем России.   Все выглядит так, что на длительную войну в Украине де-факто перестали закладываться и стали рассчитывать на быстрый, часто более психологический, чем продиктованный военной целесообразностью успех. Это достаточно серьезное изменение стратегии, но вектор этого изменения остается неясен.   Непонятно, это действительно расчет на какой-то мгновенный военно-политический результат (Кремль испугается и смягчит свою позицию на переговорах, например) или это попытка забить на последней минуте гол престижа? Если второе, то тогда в ближайшее время действительно стоит ожидать удара по Москве любыми доступными средствами.   В целом создается впечатление, что отставка Ермака сопровождается параллельным бенефисом Буданова, придерживавшегося всегда более прямолинейной стратегии сопротивления агрессору, которая не заморачивалась косвенными и отдаленными последствиями атакующих действий: бей, а там видно будет.     Теперь, когда люди сомневаются, будет ли вообще что-нибудь впереди, переход к этой незамысловатой стратегии кажется вполне логичным шагом. Кому вообще нужны будут доходы от экспорта, если война не будет выиграна? Все в топку войны, Бог своих узнает. Мало-мальски трезвый расчет показывает, что при таком подходе ни о какой военной кампании дольше, чем пара-тройка месяцев речи уже быть не может. Это стратегия агонии войны.   Но у нее есть странное новое измерение. В известном фильме Штирлиц говорил, что запоминается последняя фраза. В таком случае для украинцев последней фразой этой войны будет «экшн» от Буданова. И таким образом последний акт войны становится первым актом борьбы за власть в послевоенном мире.   Для Буданова в таком разрезе активизация в момент ухода Ермака не лишена смысла. Таким образом он уравновешивает позиции с Залужным, прочно удерживающим несколько лет приз зрительских симпатий. В будущей как бы еще не начавшейся избирательной кампании таким образом обозначается первая интрига – дуэль Буданова с Залужным. Бой меча и щита с кинжалом и плащом. Чудны дела твои, Господи.

Традиционное чтение выходного дня. На этот раз есть достойный «выходной» повод - первый раз за полгода совершил «выход в свет», то есть сходил в кино (до этого был летом в Риге на «Исчезновении Йозефа Менгеле» Серебренникова). Посмотрел новый фильм Александра Роднянского «Дневник настоящего преступника».   Сказать о таком кино «понравилось» было бы противоестественно. Скорее - прошибло и в очередной раз пришибло. В общем-то, банализация зла – штука мощная, и за три года обрастаешь этой банальностью как рыбьей чешуей. А тут выходишь из зала, как будто тебя от этой искусственной шкуры зачистили и приготовили для прожарки.   А я, надо сказать, человек закалённый, – и профессией, и личной судьбой. То есть, чтобы меня сейчас проняло, нужно сильно постараться. Именно поэтому «пробило» меня не криком боли, не жизнеописанием зверств на войне – к этому, как это ни страшно звучит, мир за три года привык. Мы воспринимаем ужас происходящего в фоновом режиме: ужасаемся и продолжаем жить своей жизнью. Меня «пробила» как раз подчеркнутая холодная отстраненность повествования – еще одна летопись смутных временных лет.   Фильм снят как бы с дистанции. В этом вся фишка. Все, что я видел об этой войне до сих пор, дистанцию не соблюдало. Кино рвалось стать непосредственным участником той страшной жизни, о которой в нем рассказывалось. Роднянский один из первых, кто в художественной форме попытался сделать небольшой шаг в сторону от происходящего.   Так снимали позднесоветские фильмы о той еще войне, на которой Россия и Украина были по одну сторону линии фронта (сейчас кажется, что этого никогда и не было, но оно было), в которых боль и эмоция медленно переплавлялись в философские метафоры.   Для Роднянского такой метафорой (на мой непрофессиональный и очень субъективный взгляд) стала война как работа. Один из наиболее запоминающихся героев картины со спокойствием римского легионера говорит: русские выполняют свою работу, мы - свою.   Это все, что сегодня надо знать об этой войне. Она стала работой. С обеих сторон. Это по-настоящему страшно.

Вопрос в никуда. Есть ли прямая и непосредственная связь между тем, что произошло в Женеве на переговорах с американцами, где члены украинской делегации ломали ручки, и отправкой Ермака на фронт? Неужели теперь это так работает? Вряд ли сами архитекторы НАБУ, в те далекие послемайданные дни рисовавшие на песке  чертежи забавной институции, о которой мало кто вспоминал следующие десять лет ее существования, могли представить себе, какой полезной штукой она окажется и регулятором каких грандиозных процессов ей предстоит стать.

Эта последовательность шагов была очевидна.   27 ноября 2025 года, интервью главы офиса Президента Украины Андрея Ермака журналу The Atlantis: «Ни один здравомыслящий человек сегодня не подпишет документ об отказе от территории».   28 ноября 2025 года, официальное сообщение:  «НАБУ і САП здійснюють слідчі дії (обшуки) у керівника Офісу Президента України. Слідчі дії санкціоновані і здійснюється в межах розслідування. Деталі – згодом» (НАБУ и САП осуществляют следственные действия (обыски) у руководителя офиса Президента Украины. Следственные действия санкционированы и осуществляются в рамках расследования. Детали – позже).   Ну, типа как в анекдоте про телеграмму Рабиновича родственникам: «Начинайте волноваться, подробности письмом». Начинайте волноваться, подробности письмом. Впрочем, какие шутки с Трампом – кто его переплюнет? Страшно подумать, кто будет следующим.

От нашей эпохи потомкам в наследство достанется хитрая отраслевая наука – расшифровка слов Путина. Это почище, чем переводить на человеческий язык клинопись Месопотамии. Там все слова непонятны, но когда переведешь, то все становится ясно, а здесь вроде все слова понятны, а смысл все равно неясен. Для меня речь Путина в Бишкеке лишь подтвердила репутацию гениального Тартюфа, которого я в нем разглядел буквально с первых дней его правления.   Путин интересен тем, что у него нет бессмысленных, ничего не значащих высказываний (в отличие от Трампа, например,где смысл надо вылавливать в потоке слов, как золотую рыбку в море-окияне), но зато в большинстве случаев в его высказывания вшит смысл прямо противоположный тому, который напрямую вытекает из произнесенных им слов. Поэтому каждый такой «стендап на выезде», как в Бишкеке, в ходе которых Путин обычно обозначает новые изгибы политической линии Кремля, представляет собой шифрограмму, требующую для своей расшифровки армии криптографов.   Что можно разглядеть в этом достаточно многословном последнем послании, если сцедить из него бахвальство, стёб и кривляние? Полагаю, что самое главное было в конце. На первый взгляд может показаться, что Путин в очередной раз с песнями и плясками исполнил свою знаменитую партию о нелегитимности Зеленского и вообще всей власти в Украине – ну, совершенно не с кем подписывать…   Я позволю себе не разбирать здесь абсурдность этой правовой конструкции хотя бы потому, что именно в этой речи Путин сам ее обнулил, сказав скороговоркой что-то вроде «Да пусть кто угодно от них подписывает». В общем-то, этим тема исчерпана – кто угодно, так кто угодно. Таким образом, нечто, что на первый взгляд кажется нагромождением непреодолимых препятствий для продвижения к соглашению, на деле оказывается расчисткой завалов на пути к его подписанию.   Надо читать между путинских строк главное, причем шиворот-навыворот: "Поэтому нам по большому счёту… От них кто может, кто хочет, тот пускай и ведёт переговоры. Нам нужно, чтобы вот наши решения были международно признаны основными международными игроками". То есть парадоксальным образом это некоторый прогресс в форме регресса: от «мы с этими ничего подписывать не будем» до «пусть подписывает от этих кто угодно, они все равно все нелегитимные». Все дело, как всегда у Путина, в порядке слов. Когда он говорит «да, конечно» - это «нет», а когда произносит «конечно, нет» - то это как раз может оказаться «да».   Для чего же тогда весь этот цирк с конями, причем растянутый на целых три вопроса случайно спросивших об одном и том же журналистов и с глубоким экскурсом в историю чуть ли опять не до печенегов? А вот для чего: Путин потребовал в такой экзотической форме международных гарантий для России (не одной же Украине просить о гарантиях). Москва хочет получить теперь признание всеми ключевыми игроками (пока список непонятен) аннексии украинских территорий вне зависимости и наряду с подписью Украины под каким бы то ни было соглашением. А дальше - следите за мыслью! -  все это делается под предлогом мнимой нелегитимности украинских властей. Вот куда оно все, оказывается, развернулась-то в итоге.   В идеале Путин хочет созыва понятийной международной конференции по урегулированию послевоенного мира в Европе наподобие какого-нибудь Венского конгресса (куда ж без эпохи Бенкендорфа), что, на мой взгляд, с самого начала было наиболее логичным (и желанным для Кремля) исходом этой войны. Как говорится, ради этого слова вся песня и писалась. Проблема в том, что война зашла слишком далеко, и пока готовы согласиться дать гарантии в лучшем случае только США, в связи с чем возникает вопрос, удовлетворит ли Путина вариант, если Трамп за всех «впишется»? Скоро мы это узнаем.

С утра на свежую голову почитал стенограмму якобы разговоров якобы Ушакова. Оставляю все время пространство для сомнений, так как после личного общения со сгенерированным Петром Порошенко допускаю все. Тем не менее, согласен с подходом Венедиктова и готов рассмотреть вариант, при котором стенограмма окажется реальной. Что это меняет в нашей жизни? Ровным счетом ничего.   Хайп вокруг этой стенограммы связан с интерференцией двух психологических волн: страстного желания разоблачить план Трампа как кремлевскую спецоперацию, а самого Трампа как русского агента, и полного невежества в вопросе о том, как реализуются такого рода посреднические миссии. По поводу последнего опять-таки Трамп все сказал, и добавить мне нечего: это обычное дело.   То, что подложку из 28 пунктов составляют пункты, продиктованные Москвой, – капитан очевидность. Причину, по которой так все происходит, не надо искать в конспирологических джунглях. Она тоже лежит на поверхности и состоит в том, что это Россия сейчас оккупирует шесть (частично) областей Украины, а не наоборот. Если бы ВСУ сейчас занимали Курскую и Белгородскую области и частично находились в Брянской, Воронежской, Ростовской областях плюс двигались бы на Краснодар, то пресловутые пункты диктовались бы в Киеве.   Этот слив – голые эмоции. Скорее всего, он (если это слив, а не имитация) свидетельствует о том, что владелец информации всерьез обеспокоен перспективой соглашения на предложенной платформе и не видит других, более эффективных методов это предотвратить, кроме организации публичного скандала с раскрытием источников.   Замечу по ходу, что англичане, в годы Второй мировой войны читавшие немецкие донесения с помощью машины Тюринга, держали на зубах в секрете свои познания, жертвуя десятками жизней, которые можно было бы спасти, если засветить источник информации. Тут же очевидно что-то пошло не так.   К сожалению, на мой взгляд, жертва (если она была) оказалась напрасной. Скандал ни на что не повлияет в практическом смысле. Разве что Ушакову и Дмитриеву сделают втык по линии спецслужб, и то если (совсем дурная конспирология) слив не был организован теми представителями российских спецслужб, которые не заинтересованы в прекращении войны – есть и такие…   В конечном счете, если плану Трампа и суждено провалиться (очень высокая степень вероятности), то не из-за слива разговора Ушакова с Уиткоффом и Дмитриевым. Боюсь, что хайпы об этом сливе сильно преувеличены…

Если прослушка Ушакова не сгенерирована ИИ (чего нельзя исключать), то источник слива придется искать методом исключения. Москве не нужна самореклама, а Вашингтону – антиреклама. Киев вряд ли обладает техническими возможностями, Пекин не при делах. Остается Европа.   Нина Хрущева остроумно заметила, что многие европейские лидеры отреагировали на план  Трампа более эмоционально, чем Зеленский. Здесь есть, конечно, и простое объяснение: после известной «дискуссии о дресс-коде» в Овальном кабинете Зеленский вынужден сдерживать свои эмоции, предоставляя европейским партнерам возможность сделать это за него. Но есть и более глубокие причины.   Это только декларируется, что в этом конфликте Европа борется за Украину. В действительности Европа борется прежде всего за себя. Более того, сама война России против Украины является частью войны России и Европы, и вне контекста этой войны не только не может быть понята, но, скорее всего, и не случилась бы никогда. Тут я, пожалуй, с Трампом: нынешняя война в Европе – это изначально танго втроем.   Что же не поделили Россия и Европа? Как ни странно, четкого ответа на этот вопрос не существует. Чаще всего отсылают к области иррационального и субъективного: мол, природа у России такая, что ей все время хочется с кем-то воевать, плюс Путин вообще без войны (вы)жить не может. И то, и другое отчасти правда, но не вся правда.   Помимо субъективных и иррациональных субстанций, России и Европе есть (и всегда было) что делить. Являясь двумя достаточно автономными частями единого культурного и, как следствие, политического пространства, они всегда страдали от взаимозависимости. При этом каждая из сторон старалась свести к минимуму свою зависимость от другой, но при этом обеспечить максимум возможного обратного влияния (а где можно – и контроля).   Время так называемого «застоя» с этой точки зрения – это время максимального вторжения России (в формате СССР) в культурную и политическую ткань Европы. Значительная часть Европы (фактически почти вся Восточная Европа) оказалась в зоне российского влияния, где формально независимые государства с тысячелетней историей фактически имели статус русских протекторатов, а сам СССР был экранирован от европейского влияния «железным занавесом» (вообще «железный занавес» - это всегда на пользу России, а не во вред ей).   Однако после распада СССР ситуация изменилась с точностью до наоборот. Железный занавес рухнул, влияние Европы на внутриполитические процессы в России достигло максимума. Европейские посольства в Москве нередко становились «центрами принятия решений». И напротив, погруженная в собственные дела Россия практически ушла из Европы, предоставив ее себе самой, чего с Европой не  бывало чуть ли не с доекатерининских  времен.   После Мюнхенской речи Путина, которую многие ошибочно восприняли как сигнал об уходе из Европы, начался как раз противоположный процесс – российский «дранг нах вестен». Россия стала системно добиваться своего участия в европейской политике и при этом резко сокращать участие европейцев в ее собственной внутренней политике. Одновременно Россия и Европа стали резко расходиться в вопросах о ценностях и принципах общественного устройства. Европа на всех парах рванула в XXII век, забыв о тормозах, а Россия наоборот ударила по тормозам и отпрыгнула в век XIX.   В такой ситуации присутствие России в Европе оказалось не только абсолютно неожиданным (все успели отвыкнуть – как писала Виктория Токарева, к хорошему привыкают не быстро, а очень быстро), но и крайне нежелательным. С того момента и по сей день Европа прилагает титанические усилия, чтобы сократить присутствие России в европейской политике. Ее можно понять: никому не нравится, когда сосед по лестничной клетке, причем часто навеселе, приходит на вашу кухню, чтобы поучить вашу жену готовить борщ. Менее всего это нравится Британии, которой после Брекзита самой приходится бороться за влияние в Европе.   В связи с этим что-то подсказывает мне, что Зеленский может оказаться в деле урегулирования конфликта не самой большой проблемой для Трампа...

История миротворческих усилий Трампа в Европе напоминает многократное прохождение опытным слаломистом одной и той же непроходимой трассы. С каждой новой попыткой он все лучше ориентируется на трассе, и через какое-то время заранее знает, где расположены все «мели». Поэтому он все быстрее и быстрее проходит первую половину маршрута, однако в итоге сходит с дистанции, врезаясь в одиноко стоящий на спуске один и тот же упрямый красный флажок. Этот флажок – Зеленский.   Алгоритм изучен до мельчайших деталей. После активной дипломатической и медийной разминки Трамп бодается с Путиным, вместе они изобретают изощренный план – один краше другого, потом Трамп бьет этим планом по голове Зеленского и – ничего. План отскакивает от его головы как мяч от вратаря и летит в аут. Публика на трибунах хватается сначала за сердце, а потом за голову.   С планом из 28 пунктов история пока идет по наезженной колее. Отскочив от Зеленского, план существенно похудел. Логично ожидать, что и дальше все будет как по плану. Трамп рванет к Путину, и завтра будет как вчера: «Но ответил людоед: "Не-е-ет!!!» (Корней Чуковский, если кто интересуется). Трамп в очередной раз будет страшно разочарован и пообещает Путину все санкции небесные.   Но на этот раз в сухом остатке кое-что все же останется. Идеи, о которых раньше стеснялись говорить вслух, теперь стали частью полуофициального документа, распространяемого от имени администрации США. Америка сделала раздел Украины предметом дипломатической дискуссии – это пока первый и единственный результат новой инициативы Трампа. Будут ли другие, покажет время.

Почитал «утечку» реакции на «утечку» американского плана. Больше похоже на «протечку». Общее впечатление состоит в том, что нарастающее раздражение мешает европейским лидерам старой формации воспринимать Трампа как что-то, что пришло всерьез и надолго. С ним решили пообщаться как с идиотом, которого надо поставить на место.   Хотя, как я и предвидел сегодня утром, европейский план пришлось вписывать внутрь плана Трампа, редактуру сделали чисто по-ленински: по форме все правильно, по существу - издевательство. Идеологию документа вывернули мехом внутрь и вернули к тем позициям, которые оставались неизменными со времен визита Бориса Джонсона в Киев.   Конечно, такую смелость европейцев можно только приветствовать. Да и тактически это умно – по-моему, это называется «создать рычаг», чтобы можно было выравнять стартовые переговорные позиции.  Но только что-то мне подсказывает, что с Трампом такие фокусы не очень проходят. Ну, дай Бог, чтобы я ошибся.   Впрочем, «план Трампа» сделал свое дело, «план Трампа» может уходить. Пока все обсуждают реализуемость или нереализуемость «плана Трампа», он незаметно для всех реализовался в полном объеме и практически стал более ненужным. Дело в том, что Европа в течение нескольких суток по самое не хочу живет в парадигме Трампа, мыслит трамповскими категориями, спорит с Трампом на его языке. Короче, провокация против фарисеев удалась на славу.   Трамп взорвал над Европой бомбу. Вообще-то, когда намедни он говорил о возобновлении испытаний ядерного оружия и желании взорвать бомбу, я думал, что он имеет в виду нечто другое. Бомба оказалась психологической. Она подорвала ту ментальную плотину, которая не позволяла европейским лидерам вслух и всерьез обсуждать раздел Украины как нечто практическое и даже как нечто теоретически возможное.   Трамп снял это и многие другие табу и ввел тему раздела Украины в европейский политический дискурс официально. И пусть Европа в своей первой реакции (редакции) с возмущением  отвергла эту идею, обратно ее уже не затолкать (кроме случая, если Украина одержит военную победу над Россией в этой войне). Теперь будем ждать реакцию на реакцию на реакцию. Думаю, она будет бурной.   Как ни странно, но парадоксальным образом такая, скажем так, несколько снобистская реакция европейских лидеров на предложения Трампа может резко ускорить приближение мира – от обратного. Как говорил один мой учитель: «Никогда не надо ссориться с человеком, который собирает ваш парашют»…

Послушал Макрона. Эмоционально он даже затмил Зеленского. Толково, хотя, на мой взгляд, слишком пафосно объяснял, как не прав Трамп и почему на месте его плана должен находиться «европейский план» прекращения войны. Я впечатлился, но не проникся.   Нет, я практически уверен, что европейский план мира будет прекрасен и душой и слогом. Он будет фундаментальным, как все, что сделано в Европе, и будет отвечать самым высоким стандартам международного права. У него будет только один недостаток – его не готов обсуждать Путин. К сожалению, этот маленький изъян делает его бессмысленным.   Американский план вызывает у меня те же чувства, которые я испытывал, когда читал в спецхране библиотеки украинской академии наук тексты Брестского мирного договора с дополнительным соглашением и Пакта Молотова-Риббентропа с секретными протоколами. Конечно, дело можно было бы поправить, если заставить Путина принять глубоко продуманный и морально безупречный европейский план (не сомневаюсь, что он будет именно таким) вместо ужасного американского. Но  для этого надо что-то делать, а не только говорить о том, что надо что-то делать.   Можно вступить в войну на стороне Украины. Можно перевести свои экономики в режим военного времени, чтобы завалить Украину оружием и не зависеть от США, которые предложили такой ужасный план. Можно устроить континентальную блокаду России и начать арестовывать русские танкеры (в конце концов, континентальная блокада – идея Наполеона, почему бы Макрону не начать с нее, а не со звонка Трампу). Можно, в конце концов, хотя бы самим перестать покупать русскую нефть, на которую до сих пор тратится больше, чем на помощь Украине.   Но ничего такого Европа делать не хочет. Она хочет, чтобы Украина героически сражалась, а Трамп давил на Путина за себя и за того парня. Сама же Европа поддержит Украину морально и подкинет деньжат (не очень много, и то - пока не  выборах не победят правые). Так «слоника» (европейский план) не продашь. На общем собрании акционеров голосуют только акционеры. Либо Европа купит акции концерна «Война» в количестве, достаточном для того, чтобы иметь право решающего голоса, либо ее особое мнение  в виде «самого лучшего плана мира» не будет занесено в протокол собрания.   Единственный, кто может в этом случае остановить «план Трампа», - это сам Трамп, и сделает он это только в том случае, если его план вызовет отторжение в самой Америке. Но пока на это ничто не указывает. Поэтому европейцам придется с Трампом торговаться «внутри» его плана, а не «вокруг» него. Они уже не смогут продавить его на альтернативный вариант собственного изготовления, каким бы чудесным он ни был. Я не думаю, что «план Трампа» - это ничего не значащая утечка случайных фрагментов служебной переписки Уиткофа и Дмитриева, которая ничего не меняет. Это «рамка», внутри которой предложено дальше работать. Поэтому и утекла, причем вполне своевременно, чтобы выйти из фазы имитации переговоров в фазу активного торга.   Торговаться Трамп готов – это вообще его стихия. Во-первых, у него и выхода другого нет, потому что в американском плане есть целые блоки, которые без согласия европейцев просто нереализуемы. А во-вторых, план и составлен с «запасом» как раз на тот случай, чтобы можно было поторговаться.  Не думаю, что они сговорятся к четвергу, скорее партия перейдет в долгий эндшпиль. Какое-то время Европа для Украины и Зеленского отыграет – от месяца до полугода.   Дальше события действительно будут зависеть, как и прежде, от развития ситуации на фронте. Во всех сценариях, кроме чудесного, когда либо ВСУ ломает фронт, либо Бог ломает Путина, второй и на этот раз реальный «план Трампа» будет жестче, чем тот, что представлен сейчас. Это немножко такой gambling (игра в рулетку) на крови. Я думаю, Зеленский знает, на что идет, но это действительно его суверенный выбор и выбор украинского народа, и они не нуждаются в «советах постороннего».

«План Трампа», как в отношении Газы, так и в отношении Украины, - это не про конкретную историю, а про этические основания политики. Точнее – про естественные ограничения моральной политики и моральные ограничения естественного права (коим, вопреки многолетнему лингвистическому заблуждению, является именно право силы). Еще более точно – это про политические антимиры, которые сродни королевству кривых зеркал, где моральное становится аморальным и наоборот.   В своем дистилированном виде принятие или непринятие «плана Трампа» является не столько вопросом практической политики, сколько вопросом философско-религиозного выбора. Оправдывая или отвергая этот план, мы делаем свой выбор в пользу той или иной концепции политики, то есть выбираем «одно из»: свобода или жизнь, право или порядок, и так далее.   Трамп положил на одну чашу весов все, что мы ассоциируем со словом гуманизм, – свобода, достоинство, право, справедливость, ответственность за преступления и далее по списку, а на другую - только жизнь, причем как отдельно взятого человека, так, возможно, и человечества в целом, и предложил выбирать по принципу «или-или».   Диалог между Америкой и европейцами в этой ситуации напоминает разговор слепого с глухим: она им про Фому, а они ей - про Ерёму. Сторонники и противники «плана Трампа» ограбили незрячую Фемиду, которая должна была взвешивать их аргументы, разобрали весы правосудия на чаши, и каждый теперь бьет в свою, как в колокол.   Европейцы напирают на право и достоинство, а Трамп им в ответ читает проповеди об абсолютной ценности жизни. При этом каждая из сторон очевидно имеет на уме что-то свое, о чем вслух не принято говорить. Им не сойтись вовек, но в конечном итоге выиграет кто-то один.   Пока все ссылаются на прецеденты и называют друг друга фашистами. Но дело именно в том как раз и состоит, что прецедентов такого морального выбора именно при таких обстоятельствах не было. Нет у человечества истории успеха бескомпромиссного противостояния праву силы ядерного людоеда. Так, чтобы он устыдился, осознал, отполз в пещеру и заплакал, а бомбу выбросил в мусорный бачок для непищевых отходов (ну, чтоб все совсем цивилизованно стало).   Компромиссных «козьих потягушек» между ядерными людоедами было сколько угодно: плавали - знаем. Но практически все закончились наказанием невиновных и награждением непричастных. Кто понес ответственность за войну во Вьетнаме? Кто ответил за базар в Венгрии, Чехословакии и Польше? Ответ: никто. Кто и почему придумал, что справедливый мир должен начаться именно с этой войны? Вот уж точно – иикогда такого не было, и вот опять.   Ладно, усложним задачу. Если бы Гитлер обладал в 1939 году полноценным ядерным арсеналом, достаточным для того, чтобы снести эту планету с орбиты, пошла бы история тем путем, которым пошла, или в преступлениях нацизма увидели бы «сермяжную правду жизни»?   Поставим вопрос иначе. Что же так долго-то ждала Балтия своей свободы после аннексии? Увы, она пришла лишь после того, как людоед поперхнулся сухариком «перестройки» и сам «срыгнул» треть империи. Свобода досталась тогда Европе с большим дисконтом, ей, как в песне Высоцкого, руку поднял рефери, которой она не била.   «План Трампа» скорее всего будет сначала «замотан», а затем похоронен. По крайней мере, на некоторое время. Но дело не в его практической судьбе, а в самой идее выхода из войны через жесткий компромисс, а не через нокаут агрессору. Эта идея является правильной, несмотря на всю ее непривлекательность.   Да, этот план мерзкий и компромиссный, он позволяет преступникам уйти от ответственности и, возможно, даже умереть с почестями в своей постели. Но история человечества соткана именно из таких мерзких компромиссов, и может быть только благодаря этому она так долго существует.   Война переходит в партер. Украина сделала главное – здание театра осталось целым. Теперь победителем будет тот, кто поставит лучший спектакль жизни, – то есть отстроит более комфортный и привлекательный мир. Надо переключаться на новые задачи, а не жалеть о том, чего не вернуть.    

К вечеру пятницы стало понятно, что это наезд, организованный по всем правилам преступного сообщества: внезапность, окружение, шантаж, угрозы. В общем, Зеленский в один вечер оказался в положении человека, которому надо воевать на два фронта – с Путиным и с Трампом одновременно.   К сожалению, сегодня было экспериментально доказано, что партия «принимающих желаемое за действительное» (wishful thinking party) потерпела серьезное стратегическое поражение в борьбе с партией «реалистов» (real thinking party). Операция по принуждению к миру, о которой так много говорил Зеленский, началась, но не совсем в том формате, на который он рассчитывал.   Нет, Трамп не пересмотрел своего отношения к Путину и Зеленскому. Он не разочаровался в Путине (может быть, потому, что никогда не был им очарован) и не возлюбил Зеленского как брата (может быть, потому, что он вообще никого не любит).   Нет, никакого разворота после Анкориджа не было, а были мелкие терки двух волкодавов, привыкших лаять на одном языке. Но желание выйти «на сделку» за счет Украины все это время оставалось неизменным.   Контакты под ковром, в том числе с участием команды Зеленского, которая все знала в деталях, но молчала как коллективный белорусский партизан, продолжались непрерывно в течение трех месяцев, пока кольцо на горле Украины сжималось.   Все это время хор полезных идиотов-идеалистов исполнял водевильную песенку «Все хорошо, прекрасная маркиза», и только когда выяснилось, что дом сгорел с конюшней вместе, раздался страшный вой разочарования. Но, честно говоря, очаровываться было нечем.   Если выключить воображение, то мы увидим, что Трамп не стал себя сдерживать ни в чем. В ход пущен весь набор угроз и шантажа, включая те, о которых говорили, что он никогда не прибегнет к ним публично, например, намек на сокращение постаок оружия Украине – на европейские деньги!   К этому можно добавить давление лично на Зеленского через раскрытие коррупционных схем в его ближайшем окружении. Надо понимать, что это делается не с целью запугивания лично Зеленского, а для того, чтобы обесценить пафос его призывов потерпеть ради достоинства. На фоне возникшего не без зарубежной помощи коррупционного скандала у населения может возникнуть встречный вопрос к власти: "Где было ваше собственное достоинство, когда во время войны вы сотнями миллионов «тырили» деньги, предоставленные союзниками?"   Все это напоминает по стилистике психическую атаку с целью сломить сопротивление лично Зеленского. Но он не дурак и понимает, что, если сломается, ему конец, поэтому с большой долей вероятности будет стоять если не до последнего, то, по крайней мере, до очередной дозы компромата, направленной уже против него лично.   В принципе, ресурс у него еще есть. Положение на фронте станет критическим только в том случае, если Трамп исполнит свою угрозу прекратить продажу оружия европейцам для Украины, да и то не сразу. Многое зависит от того, какую сторону займут в этой ситуации европейцы: встанут в шеренгу, чтобы оппонировать Трампу, или выстроятся в очередь, чтобы пройти в Овальный кабинет?   Проблема в том, что в силу целого комплекса внутриполитических обстоятельств у Трампа сейчас довольно мало времени. Перефразируя слова героя популярного сатирического романа первой четверти прошлого века, можно сказать: он бы взял частями и подождал до весны (когда обе стороны окончательно выдохнутся), но ему нужно все и сейчас. Поэтому события могут начать развиваться быстрее, чем многие планируют.   Подробнее о первых впечатлениях от бурного дня можно узнать из нашего блиц-обзора на «Пастуховской кухне»: https://youtu.be/ir7X7cdVdFQ?si=z6aFKSnEGW46il65