Vladimir Pastukhov

Вот все спорят, что такое Лукашенко вытворяет? Это он так бежит впереди Путина  или так от Путина задами убегает? Думал я, думал над этим, а потом послушал выступления Хрущева перед художниками (зачеркнуть), простите – Лукашенко перед учеными, и в голове моей все встало на свои места.   Далее цитата, своими словами пересказать не смогу, нет такого таланта:   “— Позорище! Обнаглели и зажрались, извините за этот термин, до крайности. Доходило до того, что ректор назначает совещание, на него приходят люди (не глупее его!), а он на два часа опоздать может, а то и вообще не прийти! Люди сидят, ждут ректора, а он не приходит на совещание!   Вот мы с вами назначили совещание. На сколько минут я опоздал? А это не только из уважения к вам, а и потому, что через меня вы смотрите на всю страну. И если Президент такой — так и страна такая”.   Это вообще что такое? Он, прошу прощения, на что (на кого) намекает? Никогда не опаздывающий президент против вечно опаздывающего президента. Здравствуй, доктор Фрейд.   Какой тут, к черту, калий, обмен заложниками и прочие маленькие фронды. Эта речь почище «Фауста» Гёте, пожалуй, будет.   В общем, получается, что Лукашенко никуда не бежит и не убегает, он всего лишь вовремя пришел на встречу к Трампу, а вот Путин, как всегда, запаздывает.

Европейская политика все больше становится политикой эвфемизмов, когда обозначение в публичном пространстве реальной проблемы табуировано, а вместо этого в общественный дискурс втягивается другая, либо вообще не существующая, либо значительно менее значимая проблема, лишь косвенно связанная с тем, что всех на самом деле волнует. То есть реально обсуждаемым является что-то одно, но все по умолчанию договариваются, что обсуждают что-то другое, а то “одно”, которое и является по-настоящему единственной проблемой, вообще исчезает с поверхности дискуссии.   Типичный пример такой ситуации – обсуждение темы “конфискации российских активов в Европе”. Реальная проблема здесь – неготовность избирателя основных стран-доноров Украины голосовать на предстоящих выборах за партии и лидеров, напрямую предлагающих и дальше оказывать финансовую помощь Украине из собственных бюджетов стран–членов ЕС. Это в целом отражает сдвиг общественного мнения в Европе в восприятии войны: от ее понимания как войны за безопасность самой Европы (сохраняется и даже усиливается в странах, граничащих с Россией, и в целом на Севере Европы) к ее пониманию как локального конфликта в рамках продолжающегося распада советской империи, не имеющего прямого отношения к Европе.   Как следствие представители европейского истеблишмента, придерживающиеся до сих пор первоначальных нарративов, уже не рискуют открыто пропагандировать оказание помощи Украине за счет собственных европейских средств. Всем хочется немного побыть Трампами, то есть успокоить избирателя, сказав, что ему не о чем беспокоиться, потому что он лично ничего не платит, а платит кто-то другой. Но кто?  Трампу было легко, он мог спихнуть это бремя на Европу. А Европа, хоть и большая, но отступать некуда – позади Москва. На Москву и решили спихнуть – мол, все будет оплачено из российских денег, замороженных в Бельгии.   Всем хороша идея, но не для всех. Сумма активов резидентов ЕС, замороженных в России, по всей видимости, будет сопоставима с суммой конфискованных в Брюсселе российских средств. Собственники этих активов не могут быть поражены в правах внутри ЕС, и никто не сможет отнять у них право обратиться с регрессным иском к Бельгии (и к тому же не будет ни одного основания считать эти убытки форс-мажором: вполне предвидимое и в принципе остановимое действие). Выигрыш по этим искам в независимом суде практически стопроцентный. Так что не вижу ситуации, при которой Бельгия на это согласится, если кто-то не возьмет ответственность по таким искам в полном объеме на себя. Но этот кто-то вынужден будет объясняться уже со своими избирателями. То есть в этой точке круг замыкается.   В итоге европейские лидеры вынуждены вертеться как уж на сковороде, пытаясь изобрести то, «чего не может быть», - схему, при которой Европа все-таки платит деньги Украине, но всем кажется, что платит их не она.  Сам факт хождения этой истории по кругу несколько последних месяцев лично для меня является лакмусовой бумажкой европейской солидарности, демонстрирующий, что Европа – не очень надежный союзник, и при сильном давлении со стороны Трампа, скорее всего, предпочтет сойти с дистанции. Сильные и надежные не пытаются спрятаться за ширму «русских активов».

Несмотря на оптимистичные заявления для прессы со стороны американской делегации, у меня растет и крепнет ощущение, что переговоры в Берлине проходят драматично, и там замышляется какое-то большое «свинство». И вообще все это может закончиться трагически.   Утечки идут о каких-то уступках по вопросам, которые все называют крайне важными, но которые ситуационно таковыми совершенно не являются. А вот о главном молчок. Я же как считал, так и продолжаю считать, что «в моменте» вопрос о «добровольной» передаче территорий – единственный сущностный политический вопрос на этих переговорах, и договориться по нему становится с каждым днем все труднее.   Все остальное - приправа. Можно сколько угодно договариваться по всем другим вопросам, толочь воду в ступе про НАТО, которое на самом деле никому не надо, но каши из этого не сваришь. Москва поставила вопрос о территориях не просто так, а символически. Она от своего не отступится до того момента, пока либо ВСУ не поставят в этом вопросе точку, либо Китай не наступит Москве на запятую. К сожалению, перспектива ни того, ни другого пока не просматривается.   Эти территории играют сегодня роль «кубка чемпионов», который вручается «победителю». К сожалению, Киев принял эти правила игры и тоже рассматривает удовлетворение территориальных притязаний Москвы как почти сакральный символический жест, приравнивая сдачу территорий к капитуляции. В такой парадигме для Зеленского принять это предложение практически невозможно, поскольку оно как бы зачеркивает все, что он сделал до этого, и превращает его в человека, который привел Украину к капитуляции.   Я лично могу считать сдачу Донбасса не капитуляцией, а уступкой, мало чем отличающейся от передачи половины Сахалина Японии в 1905 году, не помешавшей заключению мира, и так же мало отличающейся от установления советской юрисдикции над островами Курильской гряды (и возвращению той же половины Сахалина) в 1945, не помешавшему длящемуся 80 лет перемирию. Но проблема в том, что украинское общество сейчас считает иначе. К сожалению, во многом потому, что сам Зеленский и его команда приложили немало усилий для того, чтобы оно именно так считало, и теперь это объективная реальность, данная Зеленскому в виде реальных политических ограничений.   Выражаясь языком Голливуда, Зеленский может пойти сейчас на компромисс в территориальном вопросе только при условии, что ему будет сделано предложение, от которого он не сможет отказаться. Видимо, это сейчас и обсуждается в Берлине. Само по себе это утверждение является банальностью. Не банально лишь то, что в рассматриваемом диапазоне Трамп не так чтобы много чего мог Зеленскому предложить (все уже попробовали), и по моим ощущениям оставшееся «меню» американских переговорщиков так же скудно, как и меню дона Карлеоне.  

По всей видимости, мы находимся только в зачаточной стадии того гигантского скачка в развитии производительных сил, который сулит соединение ИИ с созданием человекоподобных роботов, способных взять на себя выполнение огромного массива «черновой работы», не требующей значительного творческого участия (от ухода за пожилыми людьми до доставки чего бы то ни было куда бы то ни было, не говоря уже о выполнении простых механических функций в рамках конвейерного производства).  Не очень хочется задумываться о социальных и, как следствие, политических последствиях этого перехода, а придется:   1. Высвобождение гигантских масс избыточного трудоспособного населения в развитых странах, которое не сможет быть скомпенсировано никакими программами профессиональной переподготовки. Единственным выходом будет взять огромную массу людей на попечение через систему гарантированного дохода, что обратной стороной будет иметь пауперизацию этой массы и непрерывный рост агрессии с ее стороны, сдерживание которых поставит под угрозу существование институтов демократии.   2.  Резкий скачок напряжения между богатыми и бедными странами в связи с замораживанием миграционных потоков. Богатые общества резко сократят естественную потребность во ввозе прекариата (временной и бесправной рабочей силы) и начнут закрывать свои «ойкумены» от любых попыток проникновения извне. Это приведет к своего рода мировой сегрегации и появлению «планетарных резерваций», откуда люди будут пытаться вырваться любой ценой, не считаясь ни с какими рисками для жизни.   3. Массовое образование будет поставлено под вопрос. Для обслуживания робототехники будет требоваться достаточно небольшой набор примитивных навыков, а для ее контроля, наоборот, - сверхкачественное образование, которое по определению не может быть массовым. Изменение образовательных практик и структуры «культурного потребления» приведет к тому, что уровень когнитивных функций у значительной части населения окажется ослабленным, и это, в свою очередь, приведет к серьезному классовому расслоению и возникновению новой почвы для конфликтов.   Таким образом, как внутреннее, так и внешнее напряжение в обществах начнет расти по экспоненте. Если кто-то думает, что речь идет о каком-то невероятно отдаленном будущем, то он ошибается. При нынешних темпах развития техники все может произойти за один-два поколенческих шага (то есть 15-30 лет), а значит, при жизни значительной части уже родившихся людей. Если это совпадет с не менее драматичекими климатическими изменениями, то вероятность возникновения глобального военного конфликта представляется крайне высокой.   Масштабность надвигающихся вызовов резко контрастирует с ничтожным характером тех проблем, которые сегодня считаются чуть ли неразрешимыми, и поэтому стоящими того, чтобы ради их «справедливого» решения отправлять на смерть десятки и сотни тысяч людей. В романе грузинского писателя Григола Абашидзе «Долгая ночь» есть интересный сюжет (рассказываю приблизительно – читал, когда мне было лет 15 в своем киевском детстве). Один из арабских властителей со своей армией отступает, уклоняясь от монгольской конницы. На пути Грузия. На встрече с грузинским царем он убеждает его подчиниться без боя и пропустить его армию, говоря приблизительно так: «Мы всего лишь мимолетное затмение, а то, что идет вслед за нами, – долгая, долгая ночь».   Все то, что сегодня с нами происходит и что кажется достойным того, чтобы менять жизни на смерти по самому паршивому курсу, – это мгновение истории. То, что нас ждет впереди, – в лучшем случае, долгая ночь. В худшем – настоящий конец истории. Это очень плохая новость. Но, возможно, осмысление этой угрозы может стать в перспективе какой-то объединительной идеей для движения, которое вытянет нас из этой ямы.

Зеленский находится в весьма стесненных условиях, которые, однако, лишь затрудняют, а не уничтожают полностью его свободу выбора. Ситуация теоретически может стать для него безвыходной, но здесь и сейчас она таковой пока не является. Другие игроки, которые давят на него «в моменте», также имеют свои ограничения, не позволяющие им его додавить.   Путин, как ни пыжится, не может быстро продемонстрировать решающий успех на фронте. Трамп, как ни надувает щеки, не может просто так сказать «я устал, я ухожу» и прекратить поставки вооружений, за которые больше сам не платит (и как раз именно потому, что не платит).   И Путин, и Трамп поэтому требуют от Европы, чтобы додавливала она, а уж Европе-то это сейчас совсем не надо. Или, скажем так, пока не надо. В этой точке возникает люфт, позволяющий Зеленскому какое-то время продолжать двигаться между струй.   И в этот момент выясняется, что это не столько облегчает, сколько осложняет положение Зеленского. Потому что если нет выбора, то нет и ответственности, а вот если свобода выбора сохраняется, то возникает вместе с ней вопрос об ответственности за правильный выбор.   Казалось бы, тут нечего обсуждать, и правильный выбор тот, который позволяет как можно дольше уклоняться от исполнения навязываемых Россией условий прекращения войны, что Зеленский и делает со сверхчеловеческой силой.   Но есть нюансы. Существует риск, что буквально через несколько месяцев нынешние условия покажутся вполне комфортными по сравнению с теми, которые будут впоследствии выдвинуты Путиным. С другой стороны, надежда умирает последней, и всегда остается минимальный шанс, что именно в эти отыгранные несколько месяцев условный неопознанный метеорит упадет на Кремль.   Если чуда не случится, цена ошибки лично для Зеленского будет чудовищна. Та самая «громада», которая сегодня яростно выступает против любой формы компромисса с «ордой», в мгновение ока повесит всю ответственность за «упущенный шанс» обратно на Зеленского.   При этом возможность для психологического маневра у Зеленского тоже очень ограничена. В принципе, давно было бы пора начать общаться с «громадой» по-взрослому, честно и без обиняков представив обществу «расклад», рассказав о реальном положении дел как внутри страны, так и во внешнем мире. Но это практически невозможно сделать в такой интенсивной фазе войны.   Сейчас война требует от общества максимального напряжения всех сил и максимальной жертвенности. Власть не может получить от него ни первого, ни второго, не вдавливая в пол педаль военной и патриотической пропаганды. Иначе произойдет мгновенная психологическая демобилизация, грозящая обрушением фронта.   Но, когда у тебя одна нога вдавила педаль патриотизма на полную катушку, ты не можешь другой резко нажать на тормоз (да еще и выжать сцепление). Все понимают, что машина пойдет юзом. То есть сейчас начинать серьезный диалог с обществом об условиях мира рано, а потом уже будет сразу поздно.   Именно этот нюанс в положении Зеленского я считаю самым трагическим обстоятельством текущего момента. Мы не можем поставить колебания Зеленского ему в вину лично, потому что они объективно неизбежны в столь сложной ситуации.   Зеленский оказался в положении человека, которому надо, не сбрасывая скорость, перестроится на другую полосу движения и поехать чуть ли не в обратную сторону. Это реально почти невозможно сделать, не улетев в кювет. Он же не каскадер.

10 тезисов о стратегическом положении Европы. Это положение обусловливает цели, которые европейские страны преследуют в этой войне, и их подход к ее завершению:   1. Стратегическое положение Европы сегодня определяется тем, что в течение нескольких десятилетий она живет не по средствам, предлагая своим резидентам более высокий уровень качества жизни, чем тот, который на самом деле может самостоятельно поддерживать.   2.  Это обстоятельство делает европейские общества существенно зависимыми от внешних факторов, самыми значимыми из которых на протяжении многих лет были поставки относительно недорогого сырья из России и (самое главное) американские гарантии безопасности. Оба вместе позволяли использовать критически важный процент ВВП на поддержание того самого «повышенного» уровня жизни.   3. В XXI веке сначала Россия, а теперь и США пожелали получить соответствующую долю влияния на европейскую политику,  и тем самым ограничить «европейский суверенитет». Европа, естественно, хотела бы сохранить преимущества кооперации с Россией в энергетической, а с США - в оборонной сфере, не платя за эти преимущества политических дивидендов.     4.  Европа смогла успешно справиться с одним вызовом – войной с Россией (которая формально ведется в Украине), но не может себе позволить войну на два фронта - еще и с США. Если зависимость от российских энергоресурсов Европа более-менее преодолела, то отказ от американских гарантий безопасности наносит по зеленым мечтам Европы катастрофический удар, заставляя ее туго затянуть пояса армейским ремнем.   5.  Европа в этой ситуации оказывается перед сложным историческим выбором между «плохим» и «очень плохим», то есть между  инвестициями в собственную безопасность и превращением в континент-крепость за свой собственный счет, или необходимостью пойти на компромисс с Россией и «пустить русского козла в огород», то есть допустить существенное влияние России на политическую и экономическую жизнь Европы, особенно Восточной.   6.  Европа разделилась относительно этого выбора. Северная и Восточная Европа, где риск «дружелюбного причастия» России особенно велик, настаивают на превращении Европы в военный лагерь, в то время как на Юге и дальнем Западе Европы, где русская угроза выглядит как абстракция, общественное мнение все больше  склоняется к компромиссу с Россией. Впрочем, и там, и там есть исключения вроде Венгрии и Словакии на Востоке и Британии на Западе, для чего есть особые причины, заслуживающие отдельного рассмотрения.   7.  Точкой консенсуса в этой ситуации для Европы, которая одновременно является точкой непринятия решения, является продолжение войны. Сегодня, как ни странно, единство Европы прирастает войной.   8. Во-первых, пока идет война, выбор вектора движения в ту или иную сторону (конфронтация или компромисс с Россией) можно отложить. Ключевые игроки европейской политики сначала конфиденциально, а теперь все чаще и официально заявляют, что пока Россия занята Украиной, Европа находится в безопасности.   9.  Во-вторых, выигрыш во времени позволяет надеяться, что либо шах сдохнет, либо ишак. Иными словами, либо уйдет Трамп и удастся снова втащить Америку в европейские дела, либо уйдет Путин и русская угроза рассосется сама собой, после чего Европе снова можно будет погрузиться в сладкое dolce far niente последней четверти века.   10.  Несмотря на то, что Европа сейчас может тактически выиграть и купить за счет продолжения войны в Украине себе передышку, позволяющую не принимать никаких принципиальных решений, стратегического выигрыша достичь не удастся, потому что таким образом не устраняются «первопричины» европейского кризиса. В крайнем случае, вместо российской угрозы Европа, действительно, как в старом советском анекдоте, получит китайскую угрозу. Если кто-то думает, что финско-китайскую границу оборонять будет проще, чем финско-российскую, удачи ему.

Гитлер до последнего дня войны делал ставку на раскол в лагере союзников и был не так уж далек от истины. Но ему не хватило времени. Союзники раскололись на два враждебных лагеря, но только после того, как похоронили нацистский режим. Путин в этом отношении оказался удачливее. Он может наблюдать процесс онлайн и даже сыграть в нем роль катализатора.   Раскол между двумя частями западного мира является сегодня ключевым фактором, меняющим политическую ситуацию в Европе коренным образом. Возможно, мы стоим у истоков формирования новых Антанты и Оси в какой-то извращенной постмодернистской упаковке.   По иронии судьбы стержнем Оси сегодня выступает Америка, в то время как системообразующим элементом Антанты становится Великобритания – ближайший стратегический союзник Америки, только что разорвавший политические связи с континентальной Европой в ходе мучительного бракоразводного «Брекзита».   Этот расклад настолько противоестественный, что, скорее всего, его ожидает радикальная перекомпоновка в будущем, в ходе которой отдельные игроки многократно поменяют сторону. Многое изменится, но «осадочек» от случившегося, то есть сам раскол западного мира, останется.   России в этом раскладе отведена роль триггера. Дальнейшее можно описать с помощью мощной метафоры Фаины Раневской: Россия останется «яйцами Европы», которые «присутствуют, но не участвуют». Скорее всего, ее снова ждет судьба, предсказанная Чаадаевым, – переживать все поражения Европы вместе с ней, не разделяя ее побед.   Украина, похоже, может стать главной жертвой этого раскола, так как он пройдет по ее телу в прямом и переносном смысле этого слова.

Вспомнилась старая реприза из репертуара советской эстрады 70-х.   Ночью позвонили и спросили: - Вам дрова нужны? - Нет. Утром дров не стало. Так и тут. Стоило Сокурову пожаловаться на тяжелую судьбу иноагентов Путину, как им тут же снова прищемили хвост, пообещав запретить из-за границы пользоваться счетами, госуслугами и даже консульскими услугами. Правильно – «нехай щастить», в смысле - нечего шастать.   Что стоит за этими действиями? Объяснение можно дать на трех уровнях.   Первое, скучное и бесполезное объяснение – холера развивается нормально. То есть мы наблюдаем естественную эволюцию вечного соревнования охранки с революционными элементами, которая, следуя своей внутренней логике, имеет тенденцию развиваться от меньшего живодерства к большему.   Второе  объяснение будет повеселее – оно чисто политтехнологическое. Власть сильно переоценивает возможности тех самых революционных элементов и боится их вмешательства в электоральный (пусть и фальшивый) процесс 2026 года, который и так обещает быть непростым в условиях войны.   И, наконец, есть третье, чисто философское объяснение –  скучное, но одновремено полезное для понимания того, как все в России устроено. Еще 15 лет назад режиму для стабилизации стала нужна война. Очередная маленькая война, начатая с этой целью, неожиданно стала большой. Не исключено, что ее придется заканчивать, да еще и с сомнительным результатом. Уверенности, что вскоре удастся начать какую-нибудь другую оздоровительную маленькую войну, нет. Соответственно нужна какая-то безопасная сублимация войны. А что может быть безопасне, чем стигматизация относительно небольшой части общества и превращение ее для остальных в суррогат врага. Именно это сейчас и происходит.   Чего ждать дальше? Я думаю, что Россия находится на пороге культурной революции в китайском смысле этого слова. Сейчас заложены основы – очерчены границы культурного класса, подлежащего уничтожению. Созданы правовые механизмы для того, чтобы поставить его «вне закона». В этом смысле логична эволюция иноагентского законодательства: от частных ограничений к полной люстрации. Теперь дело за малым – за хунвейбинами.   Впрочем, и хунвейбины уже просматриваются на горизонте в лице «Русской общины». Пока она тренируется на мигрантах, но в час «X» им будет указана куда более привлекательная цель – интеллигенция (так называемые «русские европейцы»). Это на какое-то время парализует общество и отобьет у него охоту думать о чем бы то ни было еще, кроме охоты на людей. Когда на выходе из этой кампании будет достигнут катарсис режима, самих хунвейбинов пустят под нож.   Конечно, план этот может и не реализоваться по независящим от режима причинам. Например, не все проблемы с долголетием вождей удастся решить вовремя. Но он пока выглядит вполне логичным следующим шагом эволюции посткоммунистического тоталитаризма в России.

К настоящему моменту стало понятно, что Трамп не оговорился, сказав «Выборы». Похоже, ради этого слова всё и писалось. Выждав недолгую паузу, он повторно вспомнил, что «там у них», почти как по Высоцкому, всё стало для нас непонятно, сигнал посылаем им - вы что это там?  (да у Вас, батенька, коррупция, оказывается!), - а нас посылают, понимаешь, обратно…   Зеленский тоже высказался о выборах, на этот раз в более прагматичном ключе: дал команду готовить поправки в законы (с подтекстом – плёвое дело, есть сейчас дела и поважнее, – и правда есть). Но для Трампа, похоже, нет. Есть ощущение, что он склоняется к мысли, что кратчайший путь к миру, по крайней мере – в его сердце, лежит через устранение Зеленского.   В итоге между Трампом и Зеленским по вопросу о выборах возник когнитивный диссонанс. Когда Трамп говорит о выборах, то имеет в виду выборы преемника Зеленского, а когда Зеленский говорит о них же, то имеет в виду, прежде всего, свои перевыборы и новую легитимацию.   Казалось бы, положение Зеленского печально. Сам Трамп такой большой, наехал на него - такого маленького (в политическом смысле). Но лично я ставлю на Зеленского. По крайней мере, пока. То есть пока игра идет по правилам европейского, а не американского политического футбола.   Почему? Потому что я не очень представляю, что Трамп будет делать, если Зеленский просто упрется рогом и перевыдвинет себя на срочно объявленных выборах.   Выльет новую порцию компромата, превратив «дело Миндича» в «дело Зеленского»? Но в этом политическом контексте такой шаг бесполезен. Чем больше Трамп будет наезжать сейчас лично на Зеленского, тем меньше Зеленского это будет волновать. Он в данный момент тефлоновее самого Трампа. Народ Украины вернет Америке ее же мерой и скажет ей: отстань, он наш сын…   Подрежет Украину с поставками оружия? Но весь мир увидит тогда, как «большой» обижает «маленького», а такое ни одному «большому» на пользу не пошло, особенно в преддверии важнейших внутренних выборов (ноябрьские довыборы в Конгресс и Сенат). Непонятно, как далеко в давлении на Украину Трамп вообще может позволить себе пойти с точки зрения приоритетов своей внутренней политики.   А ведь еще есть риск того, что  Путин, неровен час, хватит лишку, воспользуется ситуацией, реально прорвет в этой созданной Трампом кутерьме где-нибудь фронт по-крупному, и эта катастрофа потом навсегда повиснет на совести Трампа – мол, хотел мира, а сдал всю Украину супостату. Это уж совсем Трампу ни к чему.   Так что ситуация с выборами на практике сложнее, чем видится в теории. Трамп хочет сейчас взять Зеленского «на понт». Но это явно не тот сценарий, который «прокатит». У Зеленского был в анамнезе хороший тренер на такой случай. Он его интенсивно готовил к тому, как держать удар, на протяжении трех с половиной лет. Психологически Зеленский к «боданию» с Трампом давно готов.   В общем, думаю, что вбросы о выборах - это только начало истории. Логичным продолжением было бы выставление на следующем шаге прямого требования со стороны Трампа, что нужны не просто выборы, а такие выборы, в которых Зеленский не участвует. Иначе трамповский пазл пока не складывается.

Путин строит в России государство-утилиту, где человек и не человек вовсе, а функционал. Жить он имеет право только для того, чтобы умереть, и то по делу. А если не по делу (на войне), то лучше бы и не рождался. Для женщин  исключение – они всегда функциональны для деторождения.   Именно так следует понимать отставной козы барабанщика Дмитрия Рогозина – моего любимого героя, который даже на конкурсе чудаков занял второе место (другого Дмитрия ему не догнать вовек). Последним рогозинским перлом можно считать заявление, что дефицит инсулина можно пережить, потому что люди, которым нужен инсулин, не нужны обществу.   Здесь прослеживается тенденция философского наследия гуманистов «русского мира», которые последовательно рассматривают войну сквозь призму расовых теорий в лучшем поствеймарском духе как надежный и дешевый способ утилизации генетического мусора нации.   Напомню, что духовно близкий Рогозину смутный донбасский деятель Бородай выражал сходные взгляды даже более прямолинейно, утверждая, что война очищает Россию от бесполезных людей и снижает общую социальную нагрузку на государство.   В общем, да здравствует Спарта и Третий рейх с их культом физической силы и чистоты наследственных линий. Вот только атомную бомбу, на которой так комфортно расселись сегодня все эти «эталоны здоровья», пережившие травму мягких тканей головного мозга, создавали для этой Богом заброшенной страны не культуристы, а культуртрегеры, обычно бывающие хиляками-разрядниками, даже употребляющими тот самый инсулин. Как жить, баб Шур?..  

Самую большую угрозу для Путина на сегодняшний день представляет пусть и скрипящая всеми пружинами, но продолжающая работать американская демократия. Гарантий, что следующая администрация будет ретранслятором тех же визионерских позиций, что и нынешняя, нет никаких. Выборы в Майами демонстрируют, что доминирование Трампа в политическом классе строится на весьма зыбкой основе. Скажем так, в логике Зеленского много изъянов, но это не значит, что она отсутствует вовсе. Если бы существовал способ перетерпеть, пересидеть, зиму простоять и лето продержаться до ноябрьских промежуточных выборов, то руки Трампа не были бы, возможно, так свободны, как сейчас. Европа сама по себе – не помощник сегодня. Европа плюс общественное мнение внутри США – это уже реальная сила. В этом смысле риски, которые мы обсуждаем сегодня применительно к Зеленскому (отрыв от реальности), «работают» и в другую сторону. Путин может доиграться и точно так же сдернуть лишнюю карту, и тогда никакой Трамп ему уже не поможет. Придется тянуть лямку войны до гробовой доски.

В продолжение поста Бориса - несколько слов о том, почему, чем бы все ни закончилось, выглядит оно предательством Украины со стороны Запада (я называю это нарушением «принципа Экзюпери» - мы больше НЕ ответственны за тех, кого приручили). Представьте себе, что Дмитрий Медведев приехал к крымчанам и сказал: «Держитесь!». И лишь спустя три года после длительной паузы добавил бы: «Но денег нет».

В британских соцсетях широко расходится видео по ссылке. На нем один сотрудник местного муниципалитета прямо вокруг законно припаркованной машины рисует границы "инвалидского места". Потом другой сотрудник фиксирует на фотоаппарат, что автомобиль припаркован на месте для инвалидов, и выписывает штраф. Всего уехавший в отпуск владелец машины заработал к своему возвращению четыре штрафа. К чему эта история? К тому, что разговоры американской администрации о количестве карт в руках Зеленского и "объективной реальности", которую должны отражать переговоры, - это тоже попытки "оштрафовать" Украину за нарушение линий, американской же администрацией вокруг нее нарисованных. Управляя потоками вооружения, денег, разведданных, США сами определяют количество аргументов, имеющихся у Украины для переговоров. https://www.youtube.com/watch?v=0-uDRC3zUCc

Коротко поговорили на «Кухне» о внезапном включении Зеленского, больше похожем на отчаянный крик. Ниже – тезисно для тех, кто любит лаконичность:   1.  Зеленский в течение недели отчаянно мечется в параллельном мире европейской политики, в котором все логично и правильно, но который плохо состыкуется с реальностью на земле.   2.  Нет сомнений в том, что рано или поздно случится фазовый переход от политической геометрии Эвклида к политической геометрии Лобачевского, и два этих параллельных мира – мир Зеленского и европейцев и мир реальности – пересекутся. Вопрос лишь в том, под каким углом: это будет мягкая посадка или штопор?   3.  Основной план европейцев сводится к тому, чтобы вынудить Трампа остановиться перед зеркалом совести, то есть душить Украину не в темноте и под ковром, а прямо на ковре и под светом прожекторов.   4.  Зеленский (и европейцы) надеются, что Трамп отвернет в последний момент. Тут прямо напрашивается аналогия с фильмом «В бой идут одни старики» (кстати, киностудии имени Довженко – навеяло). Но Трамп, как тот немец в фильме, может и не отвернуть. В этом главная проблема.   5.  Зеленский пытается сыграть с Трампом в пинг-понг, постоянно перебрасывая мяч на его сторону стола. Классический пример – выборы. Вот Трамп говорит, что Зеленский затягивает войну, чтобы не проводить выборы – мяч летит на половину стола Зеленского. В ответ Зеленский бьет открытой рукой: да хоть завтра, но пусть Трамп сначала договорится с русскими о перемирии на 60 дней (заведомо неприемлемое для Путина условие), – мяч полетел в голову Трампу.   6.  Другой пример – энергетическое перемирие. Зеленскому его предлагали в августе, когда Украина начала наносить существенный урон Москве, а ответные удары России по Украине были не так болезненны, как зимой, но Зеленский отказался. Теперь, когда в условиях зимы русские «ответки» стали наносить критический ущерб, он возвращает это на стол в качестве собственной инициативы. Боюсь, этот мяч запоздал.   7.  То же с мирным планом. Зеленскому, по данным FT, дали несколько дней на принятие плана Трампа. Он его не принимает, а предлагает собственный, согласованный с европейцами план. Но почему Трамп должен сейчас на него согласиться, никто объяснить не может.   8. Сегодняшнее выступление Зеленского пока не содержит ни одной прорывной мысли и ни одного реализуемого практическим путем предложения, ведущего к заключению сделки. Пока никакой сенсации не случилось. Зеленский продолжает придерживаться ранее занимаемой позиции, имитируя уступки.   9.   Все, кто знают Зеленского по бизнесу, говорят, что его главной чертой является сверхчеловеческая упертость. В экстремальных условиях войны люди проявляют свои главные человеческие качества. Мы и видим упертость на грани самопожертвования. Об остальном подробнее - на Кухне. https://youtu.be/TmTnKGaeSew?si=ctwrmgmRvXEm2zt-  

Послушал выступление Трампа на круглом столе, где речь шла о поддержке американских фермеров (о снижении цен на топливо, дотациях производителям и другой привычно ассоциируемой с такими выступлениями тематикой).   В глаза бросилось то, что предшествующая демократическая администрация в мифологии Трампа занимает теперь такое же важное место, какое занимал царский (старый) режим в мифологии большевиков, а Байден, безусловно, занимает место, отводимое ими кровавому царю Николаю II.   Триада мифа простая: 1)  Во всем виноват Байден (царизм); 2)  Мы достигли выдающихся показателей по сравнению с уровнем при Байдене (по сравнению с уровнем 1913 года); 3)  После того, как мы покончили с Байденом (царским режимом), наступил золотой век Америки (коммунизм). Для моего поколения, родившегося в СССР, - полный "дежавюшник". Ничто не ново под Луной.

Нисколько не удивлен тем, что Путин в одиночку ездит по Москве инкогнито. Это в принципе норм – из бункера в бункер по подземному тоннелю почему бы и не проехаться? Но вот как туда попали доставщики пиццы – действительно большой вопрос.

Хасис лишилась свободы, когда политические убийства еще были шокирующим артефактом, а вышла на свободу, когда они стали массовыми, поставленными на конвейер.   Она разочаровалась в человеке, сделавшем ее соучастницей убийства, но не в его идеях, ради которых они вместе убивали.   Хасис не сломлена – это делает ей честь; она не раскаивается – это не делает чести нам. Она вернулась в мир, где убийцы – герои, а жертвы – предатели. Она свой мир обрела, а мы свой потеряли. Она здесь в своей тарелке, а нам, глядя на нее, становится не по себе.   Непонятно, то ли она так спешила, что нагнала свое время, то ли время  так пошло вспять, что подобрало ее на обочине истории, чтобы вынести на гребень новой волны.   Один только вопрос меня занимает. Если она такая идейная, то почему все-таки в швейный цех, а не на СВО, куда она так хотела попасть из колонии? Сейчас-то что мешает? Ведь логичнее было бы сначала туда, а уж потом к Собчак.

Наша Кухня кипит вместе с возмущенным разумом. Публикация «Стратегии национальной безопасности США» не оставила сомнений в том, что концепция в Вашингтоне поменялась окончательно и бесповоротно.   И дело не в Трампе, а в том идеологическом движении, которое стоит за ним (прикрывается им) и которое вряд ли сгинет в небытие с уходом Трампа. Оно может в конечном счете проиграть другому, еще более мощному течению, но оно не развеется как сон.   Трампизм – это глобальный путинизм. Просто на детскую площадку пришли взрослые дяди и прогнали дошколят на трибуну посмотреть, как играют в настоящий футбол.   Это стиль игры из прошлого. Так сказать, большой стиль. Для него характерно наличие больших абстрактных идей, под которые выстраивается практическая политика. Это период (воспользуюсь метафорой Исайи Берлина), когда политика делается большими мазками. Все, что не вписывается в этот новый «идеологический схематоз», идет побоку.   На первый взгляд, это возврат к политике реализма (и так оно и есть, если сравнивать с политикой предшественников, которая давно улетела в космос). Но в действительности это обманка. Это такой же декадентский сюрреализм, как и раньше, но который имитирует реализм. Был ведь период в искусстве, когда качественные подделки ценились больше, чем оригиналы…   На смену выморочному социализму Обамы пришел декадентский империализм Трампа, взращенный на обильных калифорнийских полях и щедро политый деньгами нуворишей информационной революции. Их стратегия безопасности нацелена на политическую капитализацию их технологических успехов. Это, как ни парадоксально, стратегия обороны, а не стратегия нападения. Силиконовая долина хочет откэшиться не только в рыночном, но и в политическом смысле слова.   Если стратегия «детей Обамы» забегала на сто лет вперед, пытаясь окунуть человечество в будущее, до которого оно не доросло, то стратегия «внуков Трампа» опускает человечества на двести лет назад в эпоху первичного накопления капиталов с их примитивной философией канонерок. Все в итоге очень по-ленински: шаг вперед и два шага назад.   Ну, а кто хочет рассуждений, добро пожаловать на «Кухню»: https://youtu.be/-ICgDfjUv9A?si=_44wI6s9I2m9BXx9      

Природа цифрового хулиганства, практикуемого Кремлем с нарастающей интенсивностью, остается непроясненной. Очевидных оснований, чтобы так мандражировать, невооруженным глазом не обнаруживается. Толп, протестующих на улицах, не наблюдается, Кремль штурмом тем более никто не берет, так чего же тогда?   Ведь наезд на сервисы, которыми пользуются миллионы, не так безобиден, как репрессии против инакомыслящих, счет которых пока идет в крайнем случае на десятки тысяч. Все эти отключения привычных, ставших частью повседневного быта и индикаторами благополучия инструментов раздражают людей больше, чем посадка активистов или закваска очередной порции иноагентов. Ни то, ни другое масса с собой не соотносит, а вот возможность звонить по вотсапу еще как соотносит.   Отмазка что, мол, покрутятся-повертятся, да никуда не денутся и пересядут на Max, еще и благодарить будут, – не работает. Покрутся, повертятся, пересядут (а куда ж денешься?), но «осадочек» останется. Вы когда-нибудь пробовали пересадить сотрудников большого офиса с «Фордов» на «Волги»? Я – да (в качестве юриста в самом начале 90-х по прихоти клиента,  посчитавшего, что московским сотрудниками из сугубо патриотических соображений будет приятней рассекать по столичным пробкам в изделиях Горьковского автозавода). Причиненную их психике травму старожилы компании вспоминали с содроганием аж до конца лихих 90-х, держась за вновь обретенные к концу этого периода «Рено» обеими руками.   Не уверен, что сами архитекторы нового дивного цифрового мира до конца отдают себе отчет в том, какое целевое назначение у возводимого ими сооружения - концлагерь или парк культуры и отдыха? Конечно, тут сильны меркантильные интересы, и кто-то неплохо зарабатывает на всех этих блокировках. Но все же коллективный инстинкт самосохранения должен был бы сработать: железный закон любой диктатуры – не плюй в колодец, из которого массы пьют воду. Значит, все-таки должны быть веские причины. Но какие?   Единственное, что приходит мне на ум, – страх оттепели.  Это такие февральские заморозки, которыми зима пытается защититься от неизбежной весны. Так или иначе, все эти цифровые гонения являются предвестником допускаемого хотя бы в принципе завершения войны. В Кремле есть опасения, что сам факт ее окончания будет воспринят и частью элит, и частью общества в целом как сигнал к возвращению к «нормальной жизни» (то есть к политической повестке мирного времени). А это именно то, что Кремль менее всего хотел бы допустить. Один из простых способов не пропустить теплый воздух с улицы в дом – законопатить окна. Это мы в принципе и наблюдаем. Власть пытается сыграть на опережение и не допустить раскачки общественного мнения в тот момент, когда факторы, поддерживающие мобилизационное сознание, перестанут действовать. То есть все эти пугающие меры предпринимаются не от осознания своей силы, а от осознания своей слабости как попытка хеджировать риски, связанные с конверсией.   На мой взгляд, мера глупая и недальновидная, поскольку ее позитивный эффект для власти будет краткосрочным (хотя, конечно, будет). На более длительном отрезке исторического времени будет больше минусов, чем плюсов. Ограничение дестабилизирующего влияния «неблагонадежных элементов» (как либеральных, так и фашиствующих) с лихвой компенсируется массовым раздражением, вызываемым грубым и непродуманным вторжением в частную жизнь обывателя.   Нелишне напомнить, что все политические заслуги Горбачева в обывательском сознании были практически обнулены одной-единственной неудачной кампанией, затронувшей за живое обычно деполитизированные слои – антиалкогольной. Так там хотя бы по сути Горбачев был прав. Впрочем, предупреждать Кремль об опасности поссориться с обывателем – не моя печаль. Я могу лишь констатировать, что, как сказал герой советского блокбастера, «кто нам мешает – тот нам и поможет». К сожалению, не сразу. Для того, чтобы начали сказываться долгосрочные последствия, нужно время, и его надо как-то пережить.    

Опубликована «Стратегия национальной безопасности США» в редакции 2025 года. Если коротко о том, что нас больше всего волнует, - там сказано, что европейские дела Америку больше не волнуют, поскольку у нее есть много других более важных проблем. А раз так, то в интересах Америки прекращение войны между Россией и Украиной практически на любых условиях, так как продолжение этой войны в любом формате противоречит национальным интересам США в регионе. Ну, как-то так…   Обширно цитировать документ не буду, но, поскольку сейчас стало модным приходить на сеновал с GPT- кузнецом, то сошлюсь на мнение этого «авторитетного» эксперта. На вопрос «Как это понимать?» («Что это было, Бэримор?»), я получил следующий ответ: «США прямо ставят прекращение войны в Украине как приоритет — не в том смысле, чтобы Украина выиграла, а чтобы война закончилась «как можно скорее». Это обозначено как ключевой интерес США. Вместо конфронтационного подхода по отношению к России стратегия делает акцент на восстановлении стратегической стабильности между Европой, США и Россией — через дипломатические механизмы. Роль NATO (НАТО) пересматривается: документ предлагает, чтобы альянс не воспринимался как блок, постоянно расширяющийся, что фактически означает ограничение роста влияния НАТО и, возможно, переосмысление дальнейшего расширения».   Не прибавить, не убавить, как говорится. Но рискну все-таки кое-что прокомментировать.   Мы являемся свидетелями смены парадигмы в отношении США к России. Предшествующая парадигма была выстрадана поколением западных политиков эпохи «холодной войны», для которых, во-первых, смыслом всей жизни было уничтожение Советской империи, а во-вторых, оно и на самом деле произошло на их глазах, заставив поверить, что геополитические чудеса случаются. Это привело к тому, что для европейского и американского мейнстрима (до прихода Трампа) Россия является наследницей Советской империи, которой должно быть нанесено такое же стратегическое поражение, как и СССР, и эта цель считается вполне достижимой (по аналогии).   Сейчас происходит смена поколений, и новые люди задаются вопросом - а, собственно, зачем в принципе заморачиваться с Россией? Типа - что мы выигрываем, нанося стратегическое поражение России, кроме глубокой благодарности от Китая? Любовь европейцев? На этот вопрос они отвечают: «Спасибо, лучше деньгами». К тому же для этого поколения бесшумный распад СССР видится уходящей в далекое прошлое абстракцией, которая все меньше похожа на правду и больше не греет воображение. Россия для них - одна из многих окраинных империй, двигающихся к закату, а русские ничуть не хуже и ничуть не лучше саудитов. Выражаясь словами Путина, пытаться нанести стратегическое поражение России для них бессмысленно – визгу будет больше, чем шерсти. Вот, собственно, и вся новая стратегия. Боюсь, что дело не в Трампе, а в чем-то большем, и это надолго.